Евгений Кустов: Добрый день!
Приветствуем на Mediametrics. С вами программа «Знаю как» - программа про знания, помогающие быть конкурентоспособнее. В студии ведущий Евгений Кустов. И сегодня у нас не очень обычная тема для наших эфиров, но, в принципе, познавательная. Поскольку мы по большей части офисные работники или так или иначе с этим связаны. Сегодня у нас в гостях Андрей Кёниг в очередной раз. Андрей – генеральный директор Московского центра НЛП и, соответственно, бизнес-тренер.
И, почему я сказал, что необычная тема? Мы сегодня будем говорить на тему психосоматики, как наши психологические проблемы влияют на наше тело и наоборот. Наверное, да? И как нам, собственно, с этим жить, как нам с этим бороться? Потому что стрессы офисной жизни преследуют людей. Они влияют, как я понимаю, на кучу всего. И как с этим жить, как с этим бороться, как замечать?
Андрей Кёниг:
Да, и надо ли с этим бороться вообще?
Доброго дня всем! Я рад оказаться в этой студии снова, очень приятно.
Тема действительно очень интересная, она такая почти шаманская. То есть, все знают, что существует связь между головой и телом, но никто не знает, как это работает. Все как-то вот народные средства какие-то используют. В общем, что только не делают для того, чтобы как-то себе это объяснить. Главное, у кого-то получается, у кого-то – нет. Существует куча феноменов, когда «вот, я что-то такое подумал, и у меня вот это прошло», да? А потом существует ещё 38 млн. феноменов, когда я чего только не думал, а у меня ничего не проходит и т.д. Доктора, когда сталкиваются с проблемами, не решаемыми медикаментозно, они говорят про психосоматику. Ну, и так далее. Вот это прям целый конгломерат тем.
Мне кажется, основная особенность этой темы заключается в том, что она как бы на стыке. Ну, вот есть традиционный подход такой, принятый в западном обществе, построенный по принципу «разделяй и властвуй». То есть, мы берем любое явление на самом деле, мы его делим на части и рассматриваем их как условно независимые друг от друга. Вот если мы взяли здоровье человеческое, да? То мы условно голову отделили и сказали – это к психологам. Тело взяли и сказали, ну, это там к докторам-физиологам, терапевтам, хирургам и т.д. Более того, тело растащили на органы, и каждый орган отдали своему собственному доктору, и сказали, что вот он в нём разбирается. Особенностью этого подхода является то, что мы можем рассматривать каждый кусочек отдельно. То есть, условно говоря, если заболела печень, то мы знаем, от чего болит печень, мы понимаем, какие там бывают проблемы, какие-нибудь возбудители, ещё что-то, какие у неё там бывают патологии. И мы умеем их лечить. Но при этом, когда возникает ситуация, что болит печень, потому что что-то нарушилось, ну, я не знаю, в желудке, например – вот с этими проблемами у нас сложности. Потому что это же нужно как-то знать, откуда вообще ноги растут. И, когда мы будем лечить этот орган, мы не очень понимаем, что причина в другом.
Евгений Кустов:
Ну, по идее должна квалификация врача какая-то стоять?
Андрей Кёниг:
И тогда врач должен быть универсалом. То есть, он должен разбираться во всех органах человеческого тела. По сути, быть наследником схоластического подхода, то есть подхода целого. То есть, организм – это целое, и мы его рассматриваем, как целое, как один единый орган, в котором, условно говоря, глубоко разбираемся.
Но это всё, что мы сейчас про органы говорим, это вопросы к медикам. Есть такой очень важный орган человеческого тела, называется «мозг». Вот он присутствует почти везде, он везде пророс у нас. Он, на самом деле, точно такой же орган, который точно так же влияет, и точно так же является частью целого. И от него во многом зависит то, как чувствуют себя все остальные части тела. И вот здесь как раз начинается вот этот нюанс, который мы привыкли называть «психосоматическими расстройствами». Но вот для простоты, чтобы было понятно.
Евгений Кустов:
Да, что это?
Андрей Кёниг:
Да, да, да. Вот чтобы было совсем понятно.
Давайте представим себе современный компьютер. Вот, если убрать оттуда программное обеспечение – или смартфон – убрать оттуда программное обеспечение, то это будет просто кирпич, никому не нужный. Чтобы у него внутри не было, какой бы процессор ни стоял, сколько бы не было у него памяти – это не имеет ни малейшего значения, потому что он ничего не умеет. Все.
Вот как только мы грузим туда программное обеспечение, он начинает работать, как компьютер. Я не знаю, виндовс какой-нибудь или у «Мака» там какая-то операционка, да?
Евгений Кустов:
Да, всё понятно. Начинает работать.
Андрей Кёниг:
Совершенно верно. Он начинает выполнять свою функцию. И, если он начинает сбоить, то мы на самом деле никогда до конца не знаем: это проблема программного обеспечения или железа, аппаратной части? И вот для того, чтобы в этом разобраться – ну, в смартфонах всё проще.
Евгений Кустов:
Сделал «хард-резет», сбросил систему.
Андрей Кёниг:
Да, да, да. Переустановил операционку. Или отдал на тестирование, они проверили каждую железку внутри. И, по сути, выполнили роль врачей, медиков. Если все железки в порядке, говорят «ну, это у вас с программой что-то, перепрошивайте или ещё что-то». Если программу перепрошили, а ситуация не изменилась, значит, что-то с железом не так – давайте паяльник. А здесь всё проще. Вот у человека, в принципе, устроено примерно так же. Мозг выполняет роль такого многоуровневого сложного программного обеспечения, который очень тесно, очень плотно взаимодействует с «железной», с физиологической частью. И работает именно весь вот этот комплекс. И мы, традиционно считая, что – ну, давайте коснемся каких-нибудь вопросов – ну, например, возникла аллергия. Вообще, аллергические реакции – это моя любимая тема. Мы традиционно начинаем искать её биохимическую природу. То есть, где она возникла в теле? Почему на вот это вещество есть такая реакция? Мы её найдем, наверное. Если мы начнем принимать препараты, которые влияют на биохимию, то есть на сам аппаратный уровень, мы, наверное, сможем её скомпенсировать. Но аллергологи, иммунологи все как один говорят, что вот давайте смиримся с тем, что аллергию, как заболевание, вылечить невозможно. То есть, она может вернуться в любой момент, опять проявиться, мы можем понизить её симптомы, может даже их подавить, можем сидеть на препаратах в период цветения, пыли, чего угодно. И как-то победить её мы на самом деле не можем. Потому что эта реакция может запуститься в любой момент. То есть, мы все время находимся в состоянии ремиссии.
И вот здесь есть нюанс. Потому что, если представить себе на секундочку, что это всё-таки не аппаратный уровень, а в нем принимает участие программная часть, то есть мозг на самом деле дает команду, когда реагировать, а когда нет. А это так и есть, по сути. То тогда нам нужно разбираться уже в наиболее комплексной системе.
Евгений Кустов:
Подожди, но вот сразу же тогда. Сейчас весна, период цветения, пыльцы и т.д. Видно даже сейчас, что в телевизоре увеличилась реклама седативных средств против аллергии.
Андрей Кёниг:
Ну, да. А ко мне увеличился поток людей. Я же их принимаю.
Евгений Кустов:
Да. Но, смотри, каким образом это может быть связано с головой, если вот мы видим четкую связь «пыльца – аллергия»?
Андрей Кёниг:
Нет, мы не видим четкой связи. Мы видим связь всплеска сезонного количества цветения, и количества людей, которые испытывают эти проблемы.
Евгений Кустов:
Ну, то есть сейчас отцветет, и у них проблем не будет?
Андрей Кёниг:
Совершенно верно. Но это не означает, что в этом механизме нет психологической составляющей. Вот, смотри, например, когда ко мне приходят люди избавляться от аллергии, я, собственно, задаю им вопрос всегда: «Скажите, пожалуйста, вот аллергическая реакция, она у вас всегда?». Ну, например, классический случай – аллергия на шерсть собаки. Значит, с собакой рядом быть нельзя. Она всегда так или, например, бывают случаи, когда вы там забыли, случайно погладили собаку, и аллергической реакции не было? И какое-то количество людей реально вспоминают такие истории, когда вот контакт с шерстью был, а аллергии не было. И вот с точки зрения классического биохимического подхода – это нонсенс. Так не бывает. Потому что, если присутствует вещество, должна включиться вся система.
Евгений Кустов:
Может, это собака какая-то нейтральная?
Андрей Кёниг:
Да, может, это плохая собака, конечно. Некачественная. Ну, то есть, условно говоря, та же самая игра в цитрусовые, та же самая игра в цветения, та же самая игра в домашнюю пыль. То есть, когда аллергия работает классически, она всегда срабатывает. Мы не задаемся вопросом, а есть ли там психологическая составляющая? То есть, есть этот спусковой крючок, который включает или выключает механизм. Когда аллергия срабатывает время от времени, мы уже задаемся вопросом, а что не так? Как такое может быть? Что вот сейчас у меня на пыль есть реакция, а спустя 2 дня у меня на пыль нет реакции. А спустя ещё 1 день у меня на пыль опять есть реакция. Такого быть не может, если пыль одна и та же. И дальше мы начинаем, когда исследуем этот вопрос, мы обнаруживаем, что у человека, например, в определенных условиях имеются выгоды.
Евгений Кустов:
Что ты имеешь в виду?
Андрей Кёниг:
Ну, например, кому-то очень хочется – яркий пример – у меня была клиентка, у которой аллергия на пыль срабатывала всякий раз, когда ей нужно было ехать на дачу. И, поскольку ей нельзя ехать в пыльное помещение, она оставалась дома. Ну, не любила она дачу.
Евгений Кустов:
Избегание такое, да?
Андрей Кёниг:
Да. Но это в чистом виде выгода. И вот здесь уже сразу появляется такая штука: человек начинает использовать свой физиологический симптом в тех условиях, когда ему это нужно для того, чтобы чего-то добиться. Причем не скажешь же «дорогая, перестань выпендриваться, поехали на дачу, мало ли, какая у тебя аллергия». Конечно, не скажешь. Потому что потом будешь думать, что с этим делать. Но для нее это очень мощный инструмент для того, чтобы добиться какой-то выгоды от своего ближайшего окружения.
И вот если покопаться в аллергиях, которые имеют мигающий характер, то есть, то срабатывают, то нет, обычно всегда есть очень сильные выгоды, когда человек прибегает к этой реакции как к рычагу.
Евгений Кустов:
Ну, есть же истории, известные с детства: ребенок заболевает, в тот момент, когда он болеет, он получает больше родительского тепла, ухода и т.д. И потом с возрастом у него организм репродуцирует вот эту историю.
Андрей Кёниг:
Совершенно верно. Чистое психосоматическое расстройство. Потому что есть цель, ради которой я вхожу в этот процесс, ради которой моя психика, будем называть это так, втягивает физиологию, всё тело в определенный процесс – поднимает температуру, повышает давление, или наоборот запускает иммунные реакции. Вот если возвращаться к аллергии, могу тебе сказать интересную штуку. Мы мерили, собственно, с лабораториями: есть очень забавная штука, мы можем сделать психологическую технику, разомкнуть механизм на уровне психики, и аллергия перестает происходить. То есть, человек теперь, если у него раньше была аллергия на апельсины, теперь он может кушать апельсины, и у него нет аллергии. Ни высыпаний, ни отеков, ничего нет. При этом концентрация веществ в крови, обеспечивающих иммунную реакцию, сохраняется на высоком уровне. То есть, как она должна быть при готовности к аллергии, ещё месяцев 6-8. И она не снижается. То есть, организм, условно говоря, в заряженном состоянии, он готов.
Евгений Кустов:
Но быстро не перестраивается?
Андрей Кёниг:
Физиология ещё готова. Но реакции нет. То есть, команды нет. И, если спустя 6-8 месяцев команды на реакцию так и не поступит, то концентрация начнет падать. И там через год, условно говоря, это будет некая минимальная норма, как будто у организма нет аллергической реакции. Но ещё почти целый год мы по составу по крови, если мы будем делать пробы соответствующие, то мы будем обнаруживать, что как будто бы у нас аллергическая реакция есть. Притом, что ее на самом деле нет. И она нас не беспокоит как симптом.
Евгений Кустов:
Ну, да, интересный пример. Слушай, ну, действительно, это очень похоже на шаманство с той точки зрения, что каким бы «Макаром» это отслеживать именно с точки зрения медицинского подтверждения? Потому что всем известно, что у человека, когда происходит какой-то такой сбой в организме, болезнь более сложная, может быть, чем аллергические реакции, люди стараются всячески это избегать. Не ходят к докторам, начинают травки есть, ещё какие-то дополнительные способы. Лишь бы не пойти к доктору и не встрять вот в эту историю с «хардом», с железом, со своим организмом. И, тем самым, запускают механизм ещё дальше, ещё глубже. И там уже, я не знаю, только операционные вмешательства и т.д. Каким образом это отслеживать? Чтобы вот не было такого, что действительно шаманство какое-то?
Андрей Кёниг:
Ну, давай всё-таки начнем с того, что, к сожалению, вот далеко не про всех докторов я могу с глубоким уважением сказать, что они бережно относятся к состоянию системы целиком.
Евгений Кустов:
Доктора – такие же люди.
Андрей Кёниг:
Да. И вот человек, выбирая идти к доктору или нет, отдавать свой «хард», условно говоря, в руки этого конкретного специалиста или нет – ну, я понимаю этих людей, которые, например, думают, что вот сейчас я приду, мне выпишут антибиотики. Вот зачем мне это надо?
Евгений Кустов:
Классическая ситуация. Сейчас на любую болезнь выписывают антибиотики.
Андрей Кёниг:
Совершенно верно. Да, антибиотики – это на самом деле очень интересная штука. Кроме того, что они воздействуют на то, ради чего они выписываются, они ещё воздействуют на сотню того, к чему они не должны иметь никакого отношения. Прежде всего, это сам желудочно-кишечный тракт, где начинают гибнуть бактерии и т.д. Потом это надо восстанавливать и т.д. И дальше возникает вопрос: а стоит ли «из пушки по воробьям»?
Евгений Кустов:
Да, о чем и речь.
Андрей Кёниг:
При этом про антибиотики, например, я не планировал рассказывать страшилки. Ты уж прости, пожалуйста.
Евгений Кустов:
Кратко, если можно?
Андрей Кёниг:
Да, да, да. Очень коротко.
У меня есть классическая история. Она не одна. Теперь я на этот предмет проверяю, когда родители обращаются по поводу аллергии у деток. Очень часто выясняется, что махровые аллергии, очень сложные, связаны с тем, что ребеночку в грудничковом периоде давали антибиотики. Ну, в силу разных показаний, иногда выживания, сложные роды и всякое такое. Но когда ребеночек получает какое-то количество времени антибиотики, иммунная система очень здорово травмируется – это сильное воздействие – и дальше вот этот хвост тянется. Как правило, потом он часто вылезает в виде аллергии. В том числе тяжелой аллергии на белок, которые очень трудно лечатся, потом с большими проблемами корректируются, до взрослого возраста тянутся. И я, видя последствия вот этих лекарств, на самом деле остается только надеяться, что тогда просто не было другого выхода. И проще так, чем никак. Но во взрослом возрасте – меня спроси, я тебе скажу, что я 100 раз подумаю, прежде чем начать принимать подобные лекарства и препараты.
А вот возвращаясь к вопросу, что с этим делать, то есть, условно говоря, как в эту ситуацию не попасть, как вовремя понять, что это, например, психосоматика? Ну, есть очень простое правило: мозг и тело должны работать совместно, сообща. То есть это на самом деле части одной системы. Это условно один орган. И когда, например, человек начинает действовать следующим образом: вот я чего-то хочу, например, тело чего-то хочет, а я его долгое время игнорирую. Я делаю вид, что не существует таких хотелок у меня. Ну, не знаю, тело хочет есть, а я его там гоняю.
Евгений Кустов:
Или на работе заставляю быть?
Андрей Кёниг:
Да, я устал, у меня демотивация, я рассыпаюсь. Но я не буду брать даже 2 дня отпуска за свой счет, я не буду говорить об этом с шефом. Потому что это напряжет мои отношения и т.д. Но вот как раз классический пример, где интересы тела и интересы моего социального существа, моего внешнего проявления, они начинают расходиться. Как только мы сталкиваемся с такой коллизией, здесь всегда очень большой вопрос, что мы выбираем? Как только мы начинаем часто выбирать не себя, начинает, условно говоря, как бы программно-аппаратная часть начинает работать хуже. Аппаратная часть понимает – мозг выбирает не меня, и начинает часть команд игнорировать, например. Очень легко таким образом – мы делали лабораторию, связанную с похудением – у нас очень интересная штука вырисовалась. Что человек, как правило, входит в избыточный вес через процесс, когда он извлекает собственные мысли из собственного тела. Ну, знаешь, есть такой процесс, когда у человека есть выбор. Я не знаю, сесть 5 минут в тишине и подумать о себе, послушать себя, почувствовать себя. Просто посидеть, чтобы ему хорошо было. Вот если ты 5 минут посидишь, ты обнаружишь, что за это время ты кучу раз сбежал. Ты задумался о чем-то, что будет, вспомнил о чем-то, что было. То есть, не здесь и сейчас, да? То есть, ты переключился на других людей, ты начал думать о каких-то задачах, строить какие-то проекты. При этом за все 5 минут хорошо, если ты 30 секунд побыл сам с собой.
Евгений Кустов:
А что ты подразумеваешь под «побыть сам с собой»?
Андрей Кёниг:
Это означает, когда твои мысли и твои чувства соединены между собой. Ну, вот физически, если ты сейчас послушаешь свое собственное тело, почувствуешь себя, то ты очень много интересных вещей найдешь. Вот просто ощущение себя: где-то у тебя колет, где-то жмет и т.д. Например, ты ложишься вечером спать, и чувствуешь, что у тебя там где-то спина тянет. Вот что ты стараешься сделать? Ты стараешься прислушаться к себе? Ни фига. Ты, как правило, стараешься как можно быстрее заснуть, чтобы этого не чувствовать. Вот так делает абсолютное большинство людей. Ничего страшного, я сейчас быстренько засну и перестану это чувствовать. А утром все будет нормально. Не будет. Потому что ты сбежал. Потому что тело дает сигнал. А мозг в этот момент говорит «я не хочу этого слышать».
Евгений Кустов:
Ну, может просто лег спать на горошину?
Андрей Кёниг:
Может быть. Но тогда почему бы не подвинуться? Но нет, мы оставим тело лежать на горошине, и сделаем вид, что этого не существует. И начнем бегать. То есть, практика сбегания, она, когда очень долговременная, приводит к тому, что мы все время ставим тело в игнор. То есть, условно говоря, некая предпоследняя по приоритетам вещь. И тело начинает отвечать взаимностью. Оно начинает жить, как будто у него мозгов, которые им подруливают, как будто их нет. Ну, или как будто их мало, как будто им нельзя доверять – не суть важно. И начинает копить запасы. Фиг его знает, когда «этот» в следующий раз решить поесть. Начинает обездвиживаться, начинает снижать тонус, начинает подыгрывать гипертонией, ещё чем-то, проявляет сильную чувствительность к внешним явлениям – на погоду, на то, на сё. Начинает усиливать сигналы в сторону мозга, начинает что-то болеть, начинает что-то стрелять.
Евгений Кустов:
То есть, ты хочешь сказать, что это просто признаки и проявления того, что организм говорит тебе «я здесь»?
Андрей Кёниг:
Я вообще хочу сказать, что все, что происходит, пока человек жив, это признаки здорового поведения организма. Даже когда нам очень больно, это означает, что просто сигнал, который дает тело, очень силен. Что мы делаем, когда нам очень больно? Ну, если у нас рядом ничего нет, с помощью чего мы можем избавиться от этой боли? Мы в эту боль погружаемся. Ну, а что делать? Это сильнее всего остального. Ходим – болит. Таким образом, мы направляем внимание туда, где болит. Что-то начинает происходить. Заболела рука – я начинаю ее беречь, я перестаю ею размахивать, я начинаю ее придерживать, я начинаю ее кутать в тепло и т.д. Более того, я в ней нахожусь вниманием. Там начинается кровоток усиленный, начинается процесс нормализации через мозги. Потому что мозги начинают помогать телу. В современном обществе, что мы делаем, когда у нас что-то заболело? Приняли таблетку – и работать-работать-работать, как будто ничего не происходит. И мы начинаем глушить сигналы. Глушение сигналов приводит к тому, что они, во-первых, усиливаются. А, во-вторых, поскольку обратная связь между головой и телом нарушается, - то есть сигнал идет наверх, а оттуда ответа нет, или он ослабленный, или он неявный, или он не в приоритете – в этот момент тело начинает вести себя так, как будто управляющей части не существует. Как правило, это снижение активности, как правило, это увеличение массы, как правило, это создание запасов, как правило, это постоянное требование ощущений. Что такое, по сути, переедание? То есть, я разделяю избыточный вес и переедание. Это, на самом деле, две разных задачки, они связаны друг с другом, но не прям напрямую. Переедание в чистом виде – это процесс, продиктованный дефицитом ощущений в жизни – дефицитом эмоций, дефицитом переживаний, дефицитом глубинных переживаний. Нет ощущений у организма. Организм пытается найти очень простой способ, тело пытается найти очень простой способ получать ощущения. Еда – это высококачественные ощущения, которые ты можешь получать тогда, когда у тебя в животе забурчит. И против этого голова возмущаться не будет. А, да – надо! Ну, все, побежали и поедим. И, таким образом, мы всё время получаем ощущения, а в организме всё время скапливается избыток калорий, избыток еды, избыточная масса, которую нужно куда-то рассовывать. Вот она и рассовывается.
Евгений Кустов:
Ну, смотри, с другой стороны вот ты сейчас сказал, что организм даёт тебе сигнал, по сути, что я голоден – давай поедим. И голова этому следует.
Андрей Кёниг:
Организм дает сигнал не «я голоден», а организм дает сигнал «у меня дефицит ощущений».
Евгений Кустов:
Опять же, как это разделить?
Андрей Кёниг:
А, очень просто. Для того, чтобы отделять одно от другого, нужно создать в своей жизни некоторое избыточное количество ощущений. Ну, вот, например, 99% людей, живущих в современном мире, живут в дефиците тактильности. Мы просто не разрешаем себе прикасаться к людям, с которыми мы общаемся. У нас, мужчин, максимум, который мы себе позволяем, это пожать друг другу руки. Все. Прикоснуться к женщине – это начать ее домогаться. И в сексе это далеко не у всех в этом смысле свобода, раскрепощение и т.д. И мы часто носим одежду, которая некомфортна, а выглядит хорошо. И, таким образом, мы зарабатываем себе некую карму неприятных ощущений. Вот в этом смысле дефицит ощущений приводит к тому, что он должен быть чем-то скомпенсирован. Ну, вот представь себе, что мозг – это такой же орган, которому надо есть. Вот если желудок употребляет физическую еду, то мозг должен употреблять ощущения. Вот он должен употреблять то, что мы видим, то, что мы слышим, и то, что мы чувствуем. Причем то, что мы чувствуем, это единственное, что бывает соленым, кислым, сладким, горьким и т.д. Это та специя, которая создает вкус картинкам и звукам. Ну, так мы устроены. И если туда мало подается специй, такое ощущение, что мы вату жуем – в такой метафоре. Очень важно, чтобы мозг получал нужное количество сенсорных переживаний. Это физическая тактильность, это комфорт, это эмоциональные переживания, это вообще богатство эмоций. Вот сколько людей из нас – вот пройди по улице и посмотри – сколько людей готовы сказать «ой, привет! как я рад тебя видеть! классно-классно-классно»? Люди так не делают. Они считают, что это по какой-то причине плохо, что так вести себя нельзя, некультурно. Где они так проявляются?
Евгений Кустов:
Слушай, ну, вот эта история, принятая в западных странах с бесплатными «обнимашками» - это отсюда идет? От того, что не хватает тактильности?
Андрей Кёниг:
Вообще, «обнимашки» - это очень классная штука. У неё, кроме всего прочего, есть еще одна великая функция – она создает тактильность. Точно совершенно. Причем «обнимашки» у нас в тусовке – это принято. Когда мы друг с другом здороваемся, мы тоже очень часто обнимаемся. И в этом нет ничего такого. Это показатель отношения к другому человеку. Но параллельно решается ещё одна задача: ты прикасаешься к человеку. И в этом прикосновении нет никакого другого смысла, кроме того, что мне нравится к тебе прикасаться, я хочу тебя обнять. И вот эта, конечно, штука очень сильно она и близость создает между людьми, комфортные отношения, меньше проблем каких-то. И в числе прочего порция тактильности – раз и провалилась внутрь, раз и провалилась внутрь. Разные люди, разные ощущения, разные переживания. Ты когда с человеком обнимаешься, ты хочешь или не хочешь, запах чувствуешь. Это тоже – раз, штучка, которая туда внутрь провалилась. И мозг начинает более здорово работать. Он начинает получать нужно количество питания снаружи. Вот, знаешь, наверное, что – мы с тобой говорили перед эфиром по поводу сенсорной депривации – вот это очень интересная игра. Когда ты ложишься в ванну во «флоатинге», то уже за час твой организм доходит до такого состояния, что у него появляется, прям сенсорное голодание. Ты же там не чувствуешь ничего. Температура тела, лежит тело на поверхности, никакого давления, темнота, тишина абсолютная. И уже через час сенсорное голодание доходит до такого уровня, что у кого-то начинаются галлюцинации, кто-то начинает генерировать себе этот процесс внутрь. У кого-то начинается тревожность повышенная «а-а-а, я не могу, мне срочно надо выйти, потому что надо срочно потрогать». Кто-то говорит «срочно откройте, включите свет», ещё что-то. Мы очень сильно зависим от того, чтобы наш мозг все время получал что-то снаружи. Он так работает. Переставая получать что-то снаружи, он начинает сбоить. Я не знаю, «Word» работает так, что мы, когда набираем текст, он работает, когда мы не набираем текст, он стоит. Проблема мозга заключается в том, что он все время должен что-то набирать, чтобы работать. Мы так устроены. Мы как акула, которая дышит, пока плывет. Потому что вода проходит через жабры. Как только она остановится, она перестанет получать кислород.
Евгений Кустов:
А, там, в камере «депривации» нельзя взять и просто уснуть, например?
Андрей Кёниг:
Можно. Но для этого нужно, условно – это не сон, всё-таки. Это очень измененное состояние сознания, которое будет связано с галлюцинациями. Потому что мозгу надо что-то получать на вход.
Евгений Кустов:
Это вот похоже как раз на процесс перезагрузки своего софта?
Андрей Кёниг:
Это очень похоже. И в этом смысле, чтобы вернуть себе ощущение тела – это одна из тех вещей современных, которую я рекомендую. Туда стоит сходить, хотя бы часик поваляться и понять, чего стоят мои ощущения. Вот информация от внешних рецепторов, от глаз, от ушей, от кожи.
Евгений Кустов:
То есть, ты начинаешь ценить это?
Андрей Кёниг:
Это сразу приоритет у этого подскакивает. Как только подскакивает приоритет, ты выходишь из этой ванны «депривации», пьешь чай и понимаешь, что это вкусно. Это без сахара, но это вкусно. Елки-палки, обалдеть! А потом ты понимаешь, что ты сидишь и вдруг понимаешь, что ты не просто сидишь, а ты устраиваешься по удобнее. Вот где-то там, на подкорке, ты уже начинаешь проверять эти ощущения - а хорошо ли мне? И это прям рост приоритета вот этого сенсорного переживания, который возвращает нас в тело. То есть, я все время краем глаза или краем своего сознания начинаю прислушиваться к себе, а все ли со мной в порядке? Не из серии, как ко мне отнесется начальник, а у меня все ли хорошо? А я чувствую себя нормально? Я комфортно сижу?
Мы делали исследования совместно с отделением реабилитации одним. И мы обнаружили очень интересную штуку. Оказывается, вот сейчас расскажу упражнение. Очень прикольное. Кто хочет, может проделать его самостоятельно. Значит, мы собирали группу людей, и просили их открыть на своих гаджетах, на телефонах мультик какой-то, или игрушку. И вот они садились, минутку там это смотрели, играли. Дальше мы давали команду «стоп». По команде «стоп» они все должны были замереть. Вот что бы не происходило. Вот они все замирали. Дальше мы проходили и вот прямо из замерших рук вынимали гаджеты. Ну, просто собрали их и ушли. И дальше засекли ровно 60 секунд. После 60 секунд мы им сказали «отомри». Угадай, какая самая массовая обратная связь после этого упражнения?
Евгений Кустов:
Не знаю.
Андрей Кёниг:
Очень просто. Как же я чертовски неудобно сижу.
Евгений Кустов:
Логично, да.
Андрей Кёниг:
Все затекло. И я очень напряжен. Как же так? Ты представляешь, насколько мы сбегаем из тела. А вот так же люди могут полтора часа просидеть, глядя в гаджет, не переключаясь в себя. И он за 60 секунд понял, что он неудобно сидит. А он это умножит на полтора часа. И полтора часа тело будет терпеть, потому что мозг не здесь, потому что мозг снаружи, потому что он не слушает ни фига свое тело. И вот в этих условиях как раз, в этих условиях создается рассогласование, когда начинает накапливаться психосоматика. Когда у тела нет больше надежд, что его мозги к нему прислушаются, что они переключатся. Что они его в какой-то момент услышат, позу поменяют. Вот посмотри, как ребеночек сидит. Ребеночек в среднем раз в 30-40 секунд меняет позу, даже когда сидит. Даже, когда в гаджет играет. Хотя гаджеты безумно утягивают внимание. Там уже не 40 секунд, там уже раз в полторы минуты.
Евгений Кустов:
При этом ему начинают говорить, что ты ерзаешь?
Андрей Кёниг:
Совершенно верно. Нас ругают за то, что мы ерзаем. А если внимательно посмотреть на посадку, то у нормального человека никогда не бывает посадки ровно, условно на двух полупопиях. Вот он так никогда не сидит. Потому что он сидит то на одной ягодице, то на другой. Ему так удобно. Потому что он меняет нагрузку, переключается. Потому что тело все время сигналит, тут затекло, тут отсидел.
Евгений Кустов:
Ты же в самом начале сказал, что психосоматика влияет на остеохондроз в том числе. Вот нас же, как раз с детства приучают к тому, что сиди ровно, иначе у тебя будет что-то со спиной.
Андрей Кёниг:
Ну, я на самом деле не очень понимаю природу этих заявлений «сиди ровно, а то у тебя будет что-то со спиной».
Евгений Кустов:
Здесь просто говорится о том, что держи мышцы в тонусе.
Андрей Кёниг:
Может быть. Или держи спину с прогибом, условно говоря, что влияет, например, на мужское здоровье со временем. Это тоже правда. Но я бы сказал так, что все равно в конечном итоге первопричина развития психосоматики в плохом смысле этого слова. То есть, психосоматика – это связь психики и тела. Все.
Евгений Кустов:
То есть, это связь. Она не может быть ни хорошей, ни плохой.
Андрей Кёниг:
Да. Она просто есть. Это хорошо. Это означает, что мы одна система, один орган. Но когда у нас есть патологическая какая-то психосоматика, когда есть нарушения, которые нам не нравятся, которые изменяют наш образ жизни, создают мышечный дискомфорт, требуют вмешательства, вот эта психосоматика – она продиктована тем, что мы стали меньше внимания обращать на тело. Может быть, ты видишь, сейчас есть такая забавная тенденция – часть народа углубляется в какие-то медитативные практики, Восток снова стал популярен. Это игра ровно в то же самое, когда ты садишься, закрываешь глазки и погружаешься в себя. Какое-то количество времени, которое ты остаешься с собой: спорт, фитнес - та же игра.
Евгений Кустов:
Вот, собственно, какие инструменты есть нам, рабочим людям, грубо говоря?
Андрей Кёниг:
Значит, ну, собственно, давай тогда про инструментарий. Ну, первое, конечно, врачи здесь абсолютно правы, когда говорят, что нам нужно больше подвижности. Чем хорошо движение? Кроме того, что оно тренирует тело, оно запускает кровообращение. Еще движение создает внутренние ощущения, которые немножечко вовлекают мозг внутрь. Ну, вот если тебе надо 2 часа куда-то идти, например, из одного города в другой пешком. Или там, я люблю гулять пешком по Москве. Вышел там где-нибудь в центре, и до окраины, например, пешочком. То, кроме огромного количества впечатлений, которые вокруг тебя, у тебя физически, ты через какое-то время начнешь замечать, что у тебя есть дыхание. Когда ты идешь быстрее, оно напрягается. Что у тебя начинают уставать ноги. Это появляется, как ощущение. Ты не можешь это ощущение выкинуть, ты в нем пребываешь. И это не означает, что тебе надо срочно прекратить свою прогулку. Это означает, что это ощущение, которое втягивает тебя в тело. Ну, побудь с ним немножечко, с этим ощущением. У тебя эта усталость вечером станет приятной, ты почувствуешь себя хорошо. Врачи про это же самое говорят, что это некие кардио нагрузки. Например, 90 минут и больше кардио нагрузок в день – это, по сути, поддержание в тонусе всего организма, сжигание лишнего жира, и т.д. Если только это уже не глубокое психосоматическое расстройство, когда этот лишний жир уже обусловлен не только отсутствием движения.
Собственно, это один инструмент. Фитнес, понятное дело, он сейчас хорош. И здесь даже неважно, плаваете ли вы в бассейне или тягаете ли вы железо. Вопрос, что если это разовая нагрузка – это чуть хуже, чем, если эта нагрузка более длительная, более постоянная. Хотя для спорта, например, это не так. Но вот в чистом виде в фитнесе, в общечеловеческом, чем больше раз мы себя нагружаем понемножку, тем оно лучше.
Еда вкусная, например. Вот не надо есть еду, потому что она нужная. Если уже есть еду, как поставщик ощущений, то пусть это будут качественные ощущения, пусть они будут хороши. Соответственно, в тот момент, когда я почувствовал, что еды достаточно, нужно научиться останавливаться. Физически вот есть ощущение, что «стоп».
Евгений Кустов:
Либо чуть заранее.
Андрей Кёниг:
Ну, чуть заранее всегда сложно. Непонятно, на что ориентироваться. Но если есть ощущение, что «стоп», вот все, я почувствовал давление, ну остановись ты, господи, отодвинь тарелку. Тебе что жалко эти три крошки, которые на ней остались? Пусть будут.
Евгений Кустов:
Ты сейчас еще посоветуешь есть без смартфонов?
Андрей Кёниг:
И это очень важно. Потому что, что фитнес, что еда, что прогулки, имеют удивительную штуку. Мы, пытаясь развлечь себя – может быть, ты видел эти фитнес беговые дорожки?
Евгений Кустов:
Да, с планшетом.
Андрей Кёниг:
Да, перед тобой стоит планшет. И ты можешь посмотреть кино, пока твое тело ходит.
Евгений Кустов:
Угу, то есть, ты мыслями уходишь туда?
Андрей Кёниг:
Понимаешь, да? Пока твое тело занимается одним, ты занимаешься другим. Это не фитнес – это фигня. То есть, на самом деле, если вы хотите, чтобы ваше тело и ваши мозги работали вместе, чтобы психосоматика была позитивной, перестаньте заниматься двумя вещами одновременно.
Есть такая старая история про хорошо знакомую мне барышню. По-моему, я ее уже рассказывал. Это Джудит Дувадье, антрополог. Вот она, собственно, говорила, что однажды, когда они исследовали шаманские племена в Индонезии, собственно шаман ее спросил – а, изолированное племя, которое живет совсем изолировано – шаман ее спросил: «Джудит, вы все время говорите, что вы цивилизованные люди, а мы тут – нет. А кто такой цивилизованный человек?». Ну, причем он спросил ее на своем шаманском наречии. И вот в попытке объяснить ему, она долго пыталась подобрать слова, и сказала: «Ну, вот, понимаешь, это человек, который может делать много дел одновременно». Он говорит: «А это как?». Ну, он может заниматься, например, вот руками заниматься одним, мыслями заниматься чем-то другим, своими фантазиями заниматься чем-то третьим. И все это делается одновременно. На что шаман на нее посмотрел и сказал: «Не делай так никогда, Джудит, болеть будешь». И это правда. Потому что мы едины, мы целостны. И если мы направляем всего себя на какое-то дело – мозги, тело, ощущения, переживания, всю сенсорику, все восприятие, все эмоции – то это дело становится высококачественным. Неизбежно.
Евгений Кустов:
Ну, кстати, у китайцев та же самая история, когда ты делаешь какую-то отработку ударов, грубо говоря, тысячу штук, то делай их, а не ходи куда-то.
Андрей Кёниг:
Именно так. То есть, это особенности китайской медицины, которая это же самое и проповедует. И китайская философия, которая это же самое проповедует. Вот эта идея совершенства, которая там присутствует, она про это. Это не в смысле про то, что мы пропагандируем Восток. Но это про то, что все-таки, когда ты разговариваешь с человеком, и ты смотришь на человека, и ты думаешь про этого человека, и ты пытаешься ему сказать, ему направляешь эмоции свои, переживаешь за него, сочувствуешь ему. И когда вот это все собрано в одного человека, у этого человека появляется ощущение, что он самый важный человек в твоей жизни. И это ощущение заставляет его делать в ответ тебе примерно то же самое. Это очень простая метафора. Какая разница, человек или предмет, или мытье посуды, например? То есть, если ты моешь посуду, делай это как самое главное дело в своей жизни. А если ты кушаешь, делай это как самое главное дело в своей жизни. А если ты кушаешь, и параллельно читаешь ленту, я не знаю, вконтакте ил в фейсбуке, то, что из этих двух дел самое важное в твоей жизни? Вот как твоя система должна понять, что сейчас является главным приоритетом? И почему лента конкурирует с едой? Ну, условно говоря, лента – это еда вот сюда (голова), а это – это еда вот сюда (желудок). Почему мы кормим разным наш организм? И вот эти все вопросы, они это все как бы причины, первоисточники. Они приводят к тому, что наступает разотождествление, расслоение человека на части. А потом уже психологи, психотерапевты собирают этого человека по кусочкам. Говорят, что вот одна часть тебя занимается вот этим, другая часть тебя, она, оказывается, отвлеклась вот на это. А у тебя еще есть деструктивные части и т.д. И вот начинается прям вот эта глубинная психотерапия, которая по большому счету ее могло и не быть. Если бы мы хоть чуть-чуть поддерживали собственную целостность.
Евгений Кустов:
Какие еще есть упражнения, чтобы подружить свою голову со своим телом? То есть, мы услышали – это медитации, я так понимаю, депривационные камеры, физические упражнения без отвлечения от физических упражнений. Вот человек сидит в офисе, у него есть куча работы. Ему там даже пообедать некогда. Что там, когда переключаться нужно, вставать, ходить? Ещё что-то делать?
Андрей Кёниг:
Ну, я бы сказал, что вставать, ходить и прыгать нужно в любом случае, когда захочется. И не стеснятся здесь особенно этого. Я бы сказал, что все, что касается офиса, здесь основная проблема с психосоматикой следующая: люди занимаются не тем, что им нравится. Вот он приходит на работу, и у него всегда есть выбор: он работает, потому что ему нравится, или он работает за деньги? Отвратительный выбор с точки зрения как бы человеческой жизни. Потому что, когда ты говорить «нет, я работаю за деньги», я автоматически говорю сам себе «я буду делать то, что мне не нравится». Что такое «не нравится»? «Не нравится» - это то, к чему не лежит мое внутреннее, то, что не соответствует моим ценностям, то, что не соответствует моим приоритетам, то, к чему не привыкло мое тело. Сидячая работа, например. Ну, мне не нравится сидячая работа. Я люблю ходить.
Меня всегда на эту тему очень ругают тренеры. Когда я прихожу на тренинги, я никогда не сижу. То есть, я могу высидеть полчаса, потом я встаю, и начинаю ходить сзади. Потому что мне так удобно. Или там на пол сажусь, если уж там. Они говорят, ну что ты, не можешь как человек посидеть? Я как человек должен двигаться, чтобы у меня внутри тоже что-то двигалось. И в этом смысле, если человеку не нравится сидячая работа, но за нее платят много денег, он садится и сидит. И вот это преступление против себя.
Я не верю, что в огромной Москве или в каких-то других городах нет работы ходячей, за которую платят примерно такие же деньги.
Евгений Кустов:
Ну, если есть возможность компенсации вот этой. То есть, я знаю там очень многие переходят на стоячий образ работы, столы разного уровня и т.д. То есть, меняют.
Андрей Кёниг:
Да-да-да. Вот когда есть возможность свои условия работы, то это чудесно. Когда есть возможность настроить саму суть работы, ну, например, мне не нравится заниматься, условно говоря, отвечать на телефонные звонки, но я очень люблю общаться с людьми лично. Когда есть возможность так настроить, это тоже чудесно.
Ещё один способ, как сохранить вот эту внутреннюю целостность – заниматься творчеством, например. Это очень важная часть поддержания целостности. Потому что творчество – это процесс, который зарождается не в мозге. Творчество – это процесс, который зарождается в теле, имеет физическую природу, физиологическую. То есть, условно говоря, творчество и сексуальная энергия – это один и тот же вид энергии. И это физическая энергия, которая зарождается в теле. Творчество вне тела невозможно. Вот мозги – это сухари и зануды. Поэтому, чем больше мы вовлекаемся в творческие процессы, тем больше мы, на самом деле, втягиваем тело в то же самое, чем занимается мозг. Это очень важно. Всякие мозговые штурмы, всякие придумывания каких-нибудь вечеринок, какие-нибудь КВНы – всё, что угодно. Я не знаю, оформить рабочее пространство. Собраться – ребята, а давайте что-нибудь придумаем? Вот всё, что начинается со слов «ребята, а давайте что-нибудь придумаем?». Выкинуть вот эти всякие свои «жужжалки», типа «да ну, у нас ничего не получится» и что-нибудь придумать. В конце концов, взять карандаш или ручку и нарисовать что-нибудь прямо на стене или на окне, или просто на листе бумаги. Или, как мы в школе сидели, мы же на партах рисовали. Потому что процесс творчества должен был куда-то выходить.
Евгений Кустов:
Ну, там ещё же скучно было.
Андрей Кёниг:
Вот. А творческий процесс, который тело всё время стимулирует, он должен куда-то выйти. Иначе мы должны будем отрезать себя от тела, и сделать вид, что этого не происходит. В этом смысле отношения, например, эмоции, эмоциональная выразительность. Если есть возможность вовлечься в какие-то средства эмоциональной выразительности – это танцы, это актерство всевозможное, игры, театральные студии. Вот эти все вещи, они очень способствуют тому, чтобы тело и мозги соединялись в одном потоке. Вот мы говорим, что когда есть потоковое мышление, вот оно самое то. Потому что в нем всё соединяется, всё вовлекается в одно. Я далек от мысли, что современного – как говорил шаман «цивилизованного» - человека можно собрать и сделать так, чтобы он был целостен 24 часа в сутки. Понятно, что нас растаскивает в разные стороны. Мы всё время выбираем между чем-то и чем-то, мы всё время расставляем приоритеты. Но, мне кажется, что хотя бы время от времени вспоминать о том, что я целый, собираться внутри себя, вот как семья собирается вечером за ужином, так и человек в какой-то момент должен собираться внутри себя. И смотреть друг на друга: «О, здесь все. О, классно. Как у всех дела? Мозг привет! Как у тебя дела?». – Ой, отлично. А у тебя? Да ты чего вообще? Знаешь, какая сегодня пробежка была? Ну, и так далее. Вот когда такие вещи происходят время от времени, то психосоматика становится очень конструктивной. То есть, мы возвращаем себе один орган. Вот мозг, тело, я не знаю, дух – всё, что угодно – собирается в одно.
Поэтому, давай я там попробую ещё разок собрать. Всё, что связано с физической нагрузкой – фитнес, прогулки, велики, пикники. Это прекрасно. Всё, что связано с избытком ощущений в жизни. Мы все «недотроганные». Поэтому тактильность нормальная, не только сексуальная. Любая тактильность – это прекрасно. Всё, что связано с едой, со вкусами – вот это великолепно. Всё, что связано с приятными ощущениями от одежды – великолепно. Всё, что связано с какими-то процедурами, массажами – это всё прекрасно. Это всё туда, куда надо. Эмоциональность. Всё, что связанно с попыткой выразить внутреннее наружу. Всё, что связано с тем, чтобы проявить эмоцию прямо сейчас. Чтобы эмоциональный диапазон был как можно шире. Общение с людьми, которые меня радуют, общение с людьми, которые меня бесят. Хождения на какие-нибудь выставки, картины, просмотр фильмов. Что это там ещё может быть?
Евгений Кустов:
Ну, получение новых эмоций?
Андрей Кёниг:
Да, совершенно верно.
Путешествия в больших количествах. Причем такие путешествия, которые не туристические. Меня умиляют путешественники, которые переезжают из одного отеля в точно такой же отель в другой стране, и ходят по маршрутам, которые похожи друг на друга, как две капли воды. Это европейский формат. Что тут путешествовать? Сиди дома тогда, одно и то же. То есть, путешествия, которые дарят разные переживания, разные впечатления.
Ну, и собственно, творчество. Вот. Творчество – очень важная штука. То есть, как можно больше, как можно чаще вовлекаться в творчество, в совместное творчество с другими людьми. Ну, и есть вещь, которую я говорю всегда – это очень полезная штука – это как можно больше ну прямо по-настоящему душевных разговоров. Вот их тоже большой дефицит. Душевный разговор, как ни странно, он через слова, через общение тоже имеет контакт в тело. Потому что для того, чтобы начать душевный разговор, нужно, во-первых, почувствовать то, что у тебя внутри, и, во-вторых, это попытаться передать другому человеку. То есть, задействовать весь канал. В этот момент мы тоже становимся целыми. Вот эти задушевные беседы, которые на кухнях ведутся, вот эти разговоры в теплых компаниях, где мы разговариваем не потому, что нам что-то друг от друга надо, а потому что вот ощущение есть этого потока.
Евгений Кустов:
Потому что нам приятно общаться?
Андрей Кёниг:
Да. Не просто приятно. Это как бы создает ощущение очень глубоко общения.
Евгений Кустов:
Вот, собственно, оно и получается приятным из-за того, что нам это важно?
Андрей Кёниг:
Потому что оно глубокое. А глубокое оно ещё и потому, что оно ещё и в тело идёт. Вот поэтому оно и глубокое. У нас тело на него отзывается. И, если туда смотреть уже в механизм, то на самом деле глубокое общение начинается с того, что мы вовлекаем тело друг друга.
Ну, вот, пожалуй, это такие вещи навскидку. Ну, а если вдруг с психосоматикой что-то вышло из-под контроля, но уже по-настоящему вышло из-под контроля, тогда надо обращаться к специалистам. Потому что здесь есть куча методов, которые помогут с теми же аллергиями, с перееданиями и со всеми делами.
Евгений Кустов:
Окей. Спасибо. Душевно посидели, как ты говорил, душевно пообщались.
На этом мы заканчиваем. Спасибо, что пришёл.
С нами был Андрей Кёниг, руководитель Московского центра НЛП.
С вами была программа «Знаю как», ведущий Евгений Кустов.
Увидимся через неделю. До свидания.