Добрый день! Это программа «Третий звонок». В студии у нас сегодня София Корзова, Егор Хлыстов, в гостях у нас Кирилл Вытоптов, режиссер. Я читаю Ваши регалии, тут значит: режиссер «Современника», «Театра труда», «Мастерская Петра Фоменко», еще чего-то… Настоящий режиссер!
Вот этот «Театр труда», я понимаю так, что у них есть какой-то манифест культурно определенный, под который, грубо говоря, подгоняются все постановки и т.д. Вот эта вот пьеса, этого автора, с таким вот названием – это Ваш выбор или Вам все-таки театр предложил конкретно такой материал?
Кирилл Вытоптов: Ну, если чуть-чуть отмотать все-таки к предыстории, поскольку «Театр труда» это еще только-только народившаяся площадка, наверное, стоит рассказать о ней для начала.
Это такой молодой независимый проект, который придумала Елена Лосько, независимый продюсер. Она много работала в промышленности, соответственно не понаслышке знает эту область. Но у нее всегда был мечта делать что-то связанное с театром. И в какой-то момент она решила попробовать эту мечту реализовать и открыть такую независимую площадку, на которой можно было бы говорить о труде, о промышленности и соответственно…
Там фигурирует термин «производственная драма».
Кирилл Вытоптов: Термин «производственная драма» да, он в основном взят из советского прошлого…
Ну, это что-то совковое, прям вот «производственная драма». Вам не кажется, что это как-то натянуто сейчас эта тема?
Кирилл Вытоптов: Мне кажется, если подумать о ней чуть шире и сбросить эти коннотации советские, то понятно, что это, так или иначе, драма, связанная с производством, с жизнью людей внутри какой-то промышленности или трудовой ситуации. Т.е., если логически сопоставить кусочки этого словосочетания, становится понятно, что ничего зазорного в нем нет.
Театр открылся, по-моему, как раз твоей премьерой «Большая руда»?
Кирилл Вытоптов: Да, мы делали небольшой спектакль, который называется «Большая руда». Инициатором его был актер, исполнитель главной роли Михаил Тройник. Всегда у него была мечта поработать с советской прозой, про горняков… С таким большим рабочим стилем. И в какой-то момент они позвали меня стать режиссером одной из версий. Поскольку версий было много, менялись режиссеры, но что-то спектакль никак не вставал на ноги. И моя задача была сделать такой очень лаконичный, легко перемещаемый гастрольный вариант. Мы придумали такие большие буквы РУДА, светящиеся лайт-боксы, которые мне пришли на ум, поскольку я сам из города Рудный, Казахстан. У нас тоже есть огромный открытый рудник и все это я знаю с юности. И на въезде в город у нас, как в любом городе такого типа, устанавливают бетонные большие буквы с названием. И я подумал, что такие массивные буквы могут стать очень хорошим символом спектакля. Они перемещаются…
Можно на улице играть…
Кирилл Вытоптов: Да, можно играть на улице… Из букв РУДА разные слова получаются, можно поиграть в анаграммы какие-то. И мы придумали такой легкий проект, который должен был ездить по разным городам и никаких мыслей о театре особенно не было.
Причем Вы показывали его где-то далеко от Москвы.
Кирилл Вытоптов: Нет. Его даже не успели показать далеко от Москвы – он в основном ютился в разных точках, библиотеке Боголюбова, например.
Вот эта тема как раз – рабочий класс, там ля-ля-ля… Она пользуется популярностью за пределами Москвы, Петербурга?
Кирилл Вытоптов: Мне кажется именно там она и пользуется популярностью, потому что, жители Москвы и Петербурга считают себя жителями постиндустриальной эпохи. Т.е. это уже люди, которые не работают на заводах, на фабриках… Это люди креативный класс, которые больше работают головой и соответственно творят и им, наверное, кажется, что это тема уже схлынула.
А еще сколько моногородов…
Кирилл Вытоптов: Да, да, да. В которых градообразующие предприятия… Добывают руду, нефть и т.д. Это огромный пласт жизни, который находится чуть дальше, чем наша столица. И понятно, что для таких городов, такой материал это достаточно свежее решение, как ни странно. Потому что люди совершенно не видят такого театра. Они видят либо антрепризу, либо какие-то комедии…
По Вашим ощущениям был какой-то хороший отклик у публики?
Кирилл Вытоптов: Когда этот спектакль съездил в Оленегорск, я к сожалению не был со спектаклем в этот момент, артисты сказали, что у них был странный эффект, потому что они во-первых побывали в настоящей шахте и совершенно по-другому вышли к людям, с другой ответственностью. И поняли, что это в людях это вызывает большой резонанс… Хотя, конечно, представители местных СМИ сказали: кто вы ребята? вы какие-то государственные представители? нашисты? что вы хотите сказать своим произведением?
Это какой был регион?
Кирилл Вытоптов: Оленегорск, город Оленегорск. В общем, мне кажется, что очень важным в этом смысле заявить, что «Театр труда», как раз таки не ставит своей целью работать с ностальгией, поскольку этот дискурс очень популярен в последнее время… Мы все возвращаемся к прошлому, вспоминаем как там было хорошо и вплоть до того, что товарищ Сталин был замечательным эффективным менеджером и т.д. Понятно, что когда ты работаешь с «производственной драмой», ты хочешь вскрыть не этот момент, не момент ностальгии, а, так или иначе, столкнуть это с современным сознанием. Чтобы люди сами для себя сделали вывод, как они относятся к этой драматургии. Потому что она, так или иначе, стоит на человеке, который идет против системы. И когда мы смотрим на эту историю, мы ее делаем предельно чистой, как капсулу. Я очень долго думал о том, что там должны быть какие-то комментарии из современности, какие-то перпендикуляры, которые дали бы вот этот современный ракурс. Но потом мне стало понятно, что может быть как раз то, что это история в чистом виде – она дает ощущение, что ты можешь этот шар со всех сторон рассмотреть и сам к нему как-то отнестись.
А где была найдена пьеса «Большая руда»?
Кирилл Вытоптов: Ее нашел актер Михали Тройник. Это советская повесть, ее написал Георгий Владимов. Был даже знаменитый фильм с Урбанским. С таким очень статуарным актером, который играл человека, который приехал на месторождение, которое еще не работает – Курская Магнитная Аномалия. И вот он идет к своей цели… и гибнет. Но пробив таки, что называется, «окно в руду». Благодаря ему и его подвигу это месторождение наконец-то стало работать и уже приносить какие-то первые плоды. В нашем спектакле это, конечно, совершенно другой персонаж и Миша играет скорей такого русского человека, такого хитреца, который пытается как-то систему наоборот обмануть, как-то встроится в нее исподволь…
Иванушка-дурачок.
Кирилл Вытоптов: Иванушка-дурачок, который считает, что он может победить великана, но великан, естественно, побеждает его. И в этом тоже есть какой-то совершенно другой взгляд на героя и на положение человека в сегодняшней системе координат внутри промышленности.
Если вернуться к пьесе «Нефтяной бум улыбается всем». Это будет российская премьера, насколько я понимаю.
Кирилл Вытоптов: Это будет российская премьера, поскольку пьеса была написана в 2003 году знаменитым Максудом Ибрагимбековым, братом Рустама Ибрагимбекова, сценаристом. И этот спектакль шел в Азербайджане, в Баку, если не ошибаюсь в «Русском драматическом театре» Баку. Насколько я понимаю, был большой успех, поскольку это такая история – дореволюционная, исторические костюмы, специфика, шпионы и т.д. Тема этой пьесы – нефтяной бум, первый нефтяной бум в Азербайджане. Поскольку на территории бывшего Союза это первая страна, которая стала добывать собственную нефть. Т.е. Россия гораздо позднее открыла свои нефтяные ресурсы. По сути это история такой золотой лихорадки, что есть маленькая, богатая и гордая страна, куда стекаются все желающие из-за границы и отовсюду, чтобы быстро заработать денег.
Т.е. этакая «Нефть» Томаса Андерсона.
Кирилл Вытоптов: Да, да! Это такое «место силы», где сталкивается значительное количество разнонаправленных энергий. И вот это вот клубок, который автор рассматривает – что это за люди, каковы их мотивы, к чему приводят, как частные поступки отзываются в общественном поле, поскольку это история о том, как бум закончился благодаря революции. Первая мировая война, в пьесе проходит три года… Абсолютно незаметно! По чеховским канонам – прошло три года. Вот, и уже революция, и совершенно другой мир. Т.е. по сути, такая историческая сказка. И мне хотелось бы сделать такой исторический сон, с такими может быть даже немного жанровыми сдвигами, с очень выпуклым актерским существованием… В общем посмотрим что получится.
А кто актеры? Если в «Большой руде» задействованы в основном актеры «Гоголь-центра», то кто здесь?
Кирилл Вытоптов: Здесь очень большая, в смысле разнородная компания… Даже не знаю стоит ли сейчас говорить о всех, может быть кто-то…
Решит соскочить?
Кирилл Вытоптов: Да, решит соскочить. Потому что дело добровольное.
Осталось-то 15 дней…
Кирилл Вытоптов: Да, мы знаем, что всякое может случиться, поэтому я считаю, что… Да, тьфу-тьфу! Актеры – я думаю, познакомиться с ними можно придя на спектакль. Но это все прекрасные актеры московских театров и независимые фрилансеры.
Я так понимаю, что в театре нет труппы, это просто как площадка, которая некой идеей объединена? Т.е. там разные режиссеры, разные артисты…
Кирилл Вытоптов: Да, это площадка, но это не свободная площадка вроде Центра «На Страстном», Центра имени Вс. Мейерхольда. Это все-таки место, которое хотелось бы объединить содержанием. Это площадка, миссия которой говорить о труде постоянно изменяющимся языком театра. Вернуть слово «труд» вообще в человеческий обиход. В театр, в человеческий дискурс, потому что как нам кажется это совершенно отошедшее куда-то на второй план слово.
При этом это все-таки труд только физический или есть в перспективе мысли, что будет речь о труде айтишников, фотографов и других представителях постиндустриального общества.
Кирилл Вытоптов: Я думаю, да. Дай бог здоровья этому театру и всей этой идее, понятно, что, так или иначе, невозможно вариться в рамках советского прошлого… Естественно, ты будешь думать о том, что происходит сейчас и что такое труд на современном этапе. Поэтому думаю айтишники тоже рано или поздно окажутся в центре внимания.
Эта парадигма немного сместилась как-то. По Фейсбуку гуляла история, где стало плохо человеку в вагоне метрополитена. Все спрашивают: есть ли врач – ни одного врача, зато потом делали статистику, кто находился в вагоне. Там было 20 фотографов, 30 дизайнеров… Есть кому сфотографировать, есть кому нарисовать коллаж, а вот, кто бы мог оказать помощь… К сожалению сегодня статистика в этом смысле сильно поменялась и это слишком большой перекос. Зачем нашему миру 20 фотографов, 30 дизайнеров и 0 врачей в пределах одного конкретного вагона метрополитена? Это большая проблема на самом деле.
Кстати, это интересно – как именно Вы, такие все люди из мира театра и тра-ля-ля… Каким образом Вы собираетесь это все изучать? Вы же, наверное, все-таки далеки от этого, хоть Вы и говорить, что у Вас корни провинциальные. Мне кажется, что это немножко такая надуманная история… Знаете, как в советское время все эти трудовые пьесы, в театре были какие-то квоты, что раз в сезон должна быть поставлена пьеса про комсомолку Марусю или про рабочего Ивана… Что-то в таком духе.
Театр с других позиций смотрит. Вот Диденко поставил спектакль «Земля», тоже по фильму Довженко в Александрийском театре. Театр, мне кажется, чуть с других позиций подходит.
Кирилл Вытоптов: Если отвечать на этот вопрос, то я бы разделил две вещи. С одной стороны эта история не связана ни с какой квотой, это запрос родившийся сам по себе. Т.е. это независимая площадка, которая не работает с государственным заказом. Она не подразумевает, что дайте нам для популяризации трудовых профессий, что-нибудь там про врачей, про тех, про сех. Это видимо назревшая тема. И люди приходившие на спектакль действительно говорят – как интересно, что вы стали об этом говорить, вообще о трудящемся человеке. Понятно, что в этом всем действительно присутствует элемент какого-то шарлатанства, поверхностности… Что могут московские актеры рассказать про реальных людей промышленности? И естественно есть очень разные формы взаимодействия – можно создавать театр совершенно не близкий… это не путь МХАТа Горького, когда люди ехали в реальные сталеплавильные цеха, воссоздавали на сцене абсолютно убедительную среду, привычки и т.д. Наоборот – эстетически отодвинуть от реальной трудовой эстетики. Есть один вариант – просто понять проблему, но реализовать на сцене ее совершенно иначе. А другой путь это как раз работа с реальным материалом, с историями конкретных людей, с историями конкретных предприятий. Тут уже, конечно, могут помочь драматурги, которые эту среду вспашут, освоят, разузнают и дальше уже с этим материалом можно будет работать как с очень достоверным.
Ты в этом театре в качестве главного режиссера определяющего одну из художественных линий развития театра? Или какой у тебя там статус?
Кирилл Вытоптов: Каким-то образом возникла, после того как мы выпустили РУДУ и постфактум родился театр, Алена сделала предложение стать куратором театра. Т.е., так или иначе, все творческие процессы внутри этой махины реализовывать, поскольку возникает большое количество направлений деятельности. Хочется сделать и то, и се, и внедрится в народ, и какие-то уроки труда проводить, и спектакли делать. Т.е. большой срез… Но мы начали с того, что в какой-то момент чуть-чуть успокоились, позвали человека занимающегося стратегиями и вообще все стали думать – а зачем это нужно и как манифестировать собственную деятельность, какая миссия есть у этого театра… И вот пришли к такой может быть скучной, но, тем не менее, понятной формулировке, что это разговор о труде, языком театра, который постоянно меняется.
Сейчас 26 мая «Нефтяной бум улыбается всем». А что ожидается еще, если посмотреть отдаленную перспективу? Я знаю, у Вас есть еще какой-то один проект о нефти…
Кирилл Вытоптов: Да. В планах на следующий сезон постановка британской пьесы Элы Хиксон, которая называется «The Oil». Она прошла в театре «Almeida», имела колоссальный успех. Это история, которая по своему духу достаточно эпическая, такая берхтовская пьеса, которая захватывает достаточно большое историческое время – начинается в 18 веке, а заканчивается в 2050 году. По сути, это история одной женщины, которая будто бы живет вот эту жизнь и проживает вместе с нефтяным веком от начала появления первых керосиновых ламп и до того момента, когда нефть кончилась и люди уже остались без ресурсов. В этот страшный момент, которые наверно многие ждут с ужасом…
И что будет там – ветряки, солнечные генераторы?
Кирилл Вытоптов: А вот ответ на этот вопрос Вы узнаете, придя на премьеру! В сентябре.
Расскажите, где Ваши спектакли можно еще увидеть?
Ты же еще штатный режиссер театра «Современник»?
Кирилл Вытоптов: Конкретно мои спектакли можно увидеть в театре «Современник», это мое постоянное место работы. Там мы сейчас начали репетировать спектакль «Недоросль». Пришла в голову такая идея с драматургом Михаилом Дурненковым сделать некий апдейт этой пьесы и понять, как она звучит сегодня. Поскольку материал, как ни странно, оказался очень важный, жизненный. Там есть такая очень интересная наша задумка, что главного персонажа мы делаем блогером…
Который не хочет учиться, а хочет жениться.
Кирилл Вытоптов: Ну, который не то, что не хочет. Нет, он может и жениться не хочет, но в общем это человек совершенно…
Без порицания хипстеров!
Кирилл Вытоптов: Нет, это не порицание. С порицанием мы не работаем. Мы работаем с попыткой изучить и взглянуть на мир в том виде, в каком он сейчас развивается.
Кстати, раскрученные блогеры сейчас очень хорошо получают. Неплохо живут, есть там уже и миллионеры… и в России, кстати…
Кирилл Вытоптов: Вполне себе ролевая модель для большого количества молодых людей. Вопрос в том, что наш Митрофан, возможно, не будет таким уже человеком монетизировавшим свое хобби, а на начальной стадии. Тем более эта история про провинцию, про провинциальный город, в котором есть его родители, которые сделали собственный бизнес. Он живет по совершенно другим законам и совершенно по-другому с этой реальностью общается – посредством личного контакта через экран.
А была какая-то конкретная история блогера взята в основу интерпретации?
Кирилл Вытоптов: Не знаю. Я просто очень люблю то, что делает Леша Ильин, который называет себя Митя Сорокин – он делает немного такой блогер аутиста. Понятно, что это маска. И как театральный прием, внутри блога, мне это очень любопытно. Но с другой стороны, я смотрел на большое количество молодых людей, которые просто рассказывают про огурцы, сухарики… т.е. совершенно на бреющем полете летят над собственной жизнью. Показывают как казахский акын – что вижу, то пою.
Кстати, интересно, когда смотришь какие-то блоги, идет девочка и рассказывает – я иду по Лондону, ля-ля-ля… И бла, бла, бла… А оторваться не возможно! И в этом тоже есть какой-то актерский талант или это тоже театр, можно сказать. Что-то в это же есть, природа вот эта вся.
Кирилл Вытоптов: Наверно, там просто есть что-то точно угаданное, то, что будет интересно смотреть…
Поколению тех, кто ее смотрит.
Кирилл Вытоптов: Ну, может быть и не только этому поколению. Может в нее есть какой-то магнетизм, который всех привлечет. Мы так не можем.
Это будет на основной или на другой сцене?
Кирилл Вытоптов: Мы сейчас готовим превью и по факту уже решим делать удар какой силы. Мне бы конечно хотелось, чтобы это была большая сцена. Я считаю, что это тема, которая должна звучать для большого количества людей.
Кстати, а как стать штатным режиссером театра «Современник»? Это же звучит так прям вау! – Театр «Современник»!
Кирилл Вытоптов: Сейчас я кратко набросаю инструкцию. Приезжаешь из далекой деревни, учишься в ГИТИСе…
И стучишь в дверь театра «Современник».
Кирилл Вытоптов: Совершенно случайно оказываешься внутри такого исторического процесса, когда на какую-то секунду двери приоткрываются и молодые попадают в театр. Возникает изнутри театра какой-то такой антологический запрос на молодость… Я сам того не ожидая, в рамках еще какой-то группы людей, моих сверстников, оказался в московских театрах. Потому что, как правило, раньше, если ты заканчивал ГИТИС или какое-то учебное заведение, ты должен был многие годы ездить по провинции, по малым и крупным городам… Это была единственна возможность как-то себя в профессии нащупать и установиться.
После серии спектаклей в Саратове, Магнитогорске и Улан-Удэ можно было гордиться…
Кирилл Вытоптов: Можно было каким-то образом попасть… Ясно, что эта система есть и сейчас. Самое главное, конечно, внутри этого процесса, после попадания, каким-то образом обеспечить… даже не то слово – удержание, но вопрос того, что ты сможешь театру предлагать в последствии.
Отработать аванс. А не было такого, когда первый спектакль выпускался – ну это же «Современник»!, такая легендарная сцена…
А «Современник» был первым театром, когда ты попал…?
Кирилл Вытоптов: Да, это был «Современник».
А не было страха или Вы такой нигилист? Или Вам было все равно «Современник» или нет?
Кирилл Вытоптов: Ну, страх в любом случае присутствует, потому что ты переходишь в другое пространство. Я не могу ощутить логику нигилиста, если в его поведении страх. Мне кажется, что ты ощущаешь ответственность просто за счет того, что другой объем легких тебе необходим. Одно дело маленькая уютная комната, зал учебного заведения, где ты можешь плести кружева, а другое дело, когда тебе нужно выходить на какие-то пространства. Даже камерная сцена Большого театра, это уже совершенно другое по объему. Поэтому, конечно, страх был.
А какое было твое первое произведение, твоя первая пьеса в театре «Современник»?
Кирилл Вытоптов: Я попал туда в рамках проекта «Опыты». Приглашали несколько молодых режиссеров, чтобы они делали эскизы спектаклей. Первым эскизом была детская сказка. Я решил так, что в обойме прочих буду «бомбить» детей и взрослых, всю семью. Это была сказка Эрленда Лу, норвежского известного автора, которая называется «Курт звереет». У него был такой Курт, который водил автотрак в аэропорту и он был такой герой – ну, просто дядька, у которого была семья – жена, трое детей и с ними приключаются разные истории. Это история была про то, как он внезапно разбогател. И озверел! А потом уже был спектакль «Сережа» по двум чеховским рассказам – он, как ни странно, остался в репертуаре до сих пор. Хотя это была такая тоже очень легкая, эскизная работа, сделанная практически на подборе, т.е. из прошлых спектаклей – мебель, костюмы и т.д. Но она жива, как ни странно…
Зрителю полюбилась.
Кирилл Вытоптов: Зрителю полюбилась, да.
Вот эти все мастодонты… Была какая-то критика с их стороны? Например, со стороны Волчек? Есть у Вас там такая… которая может прийти на худсовет и отчихвостить молодежь?
Кирилл Вытоптов: Естественно, люди внутри театра очень внимательно следят за тем, что происходит внутри театра… Не знаю как назвать, худсоветом, не худсоветом, но, так или иначе, да – это практика театра, когда твою работу могут обсудить, могут принять какое-то решение… И тут уже вопрос твоей принципиальной позиции – что ты хотел сказать, добился ты того чего хотел, закономерны ли эти претензии и как вообще с этим всем быть дальше.
А «Мастерская Фоменко» появилась по рельсам «Современника»?
Кирилл Вытоптов: «Мастерская Фоменко» появилась таким образом, что после окончания ВУЗа мы все ринулись туда, в стажерскую группу и я, в том числе как актер пошел в эту мастерскую. Но в какой-то момент подумал что, наверное, нет – надо взять паузу, поискать себя в каких-то других пространствах и не пошел в качестве актера.
Это еще при жизни Петра Наумовича было?
Кирилл Вытоптов: Да, это было еще при жизни Петра Наумовича. А потом прошло несколько лет, я сам позвонил Каменьковичу Евгению Борисовичу и сказал, что хотел бы вернуться в другом статусе. Как ни странно, этот мой запрос был принят.
А «Мамаша Кураж и ее дети» было твое предложение, предложение театра или это совпало?
Кирилл Вытоптов: Нет, это было мое предложение, поскольку мне хотелось поработать с Полиной Кутеповой, и вместе с тем предложить ей какой-то материл, который она наверняка еще никогда не пробовала, не играла. Я подумал, что Брехт интересно для «Мастерской Фоменко», не их автор, «Мамаша Кураж» интересно будет для Полины, поскольку тоже роль не самая, в первую очередь, с ней ассоциирующаяся.
Расскажите, мне очень интересно, как Вы работаете со своим художником постоянным? Потому что это не просто Ваш художник, а еще и супруга Ваша. Как происходит сам процесс?
Кирилл Вытоптов: Да, с Нани Андрашитовой мы познакомились благодаря «Современнику». Потому что нас познакомили для того, чтобы мы вместе начали делать спектакль «Геноцид». Мы с ней сделали «Геноцид»…
Геноцид превратился в любовь!
Кирилл Вытоптов: «Геноцид» превратился в любовь. Мы вместе писали инсценировку, Нана сочинила очень эпическую декорацию… И с тех пор мы поняли, что видимо какое-то зерно нащупано, мы стали думать в одном направлении.
А не мешает работе семейная жизнь? И на работе вместе, и дома, все время вы обсуждаете это… нет такой границы.
Кирилл Вытоптов: Ну, это уже такое собственное усилие очистить какое-то пространство для профессионального уголка, где можно сесть, забыть, что мы родственники и начать что-то обсуждать. Безусловно, это процесс очень сложный, уголок этот расчистить бывает подчас очень трудно. Но все равно, всякий раз приходится напоминать себе, что мы в первую очередь на данной территории коллеги, специалисты и нам нужно сделать дело. Но вопрос этот, конечно, во всяком случае для меня, очень и очень не прост.
Сколько сейчас выпущено совместных спектаклей, в качестве тандема режиссер-художник?
Кирилл Вытоптов: Спектаклей, разной степени тяжести, наверное, около двенадцати. Т.е. это и спектакли на большой сцене, и на малой сцене, и какие-то коллаборации… Мы посчитали, что мы выпустили несколько спектаклей-альманахов, скажем так. Где несколько режиссеров, а Нана делала общую…
В частности у нас уже был в гостях Юра Моровицкий, и Нана стала художником «Театральной Бессонницы «ЧАЙКА».
«Чайки» всей? Всех трех?
Кирилл Вытоптов: Всех трех, всей «Чайки». Нана делала декорации ко всем трем частям и мне кажется ее плюс в том, что она умеет всегда, понимая, что это будут разно векторные спектакли, наметить что-то такое, что не даст спектаклю рассыпаться.
Соединила бы все три разные точки зрения – твою, Юры Квятковского и Юры Муравицкого.
Кирилл Вытоптов: Так же мы делали альманах «Девяностые» в Центре Вс. Мейерхольда. Это были режиссеры плюс молодые композиторы. Было четыре режиссера, и каждый из нас делал небольшую музыкальную историю – наше ощущение от девяностых, что мы помним. Или «Сны Минотавра» в «Театре Наций», это была опера Ольги Раевой на текст Сорокина. Там тоже было три разных режиссера, и даже я впервые в жизни делал что-то связанное с оперой. Хотя это была не в чистом виде певческая опера, а скорее такой речитатив и музыка. Нана тоже делала декорации к трем частям, поэтому такую альманаховую историю мы тоже в каком-то смысле считаем нашим большим совместным опытом.
А где, например, если говорить о работе с художником, начинается решение режиссерское и начинается работа художника? Там же, например, если вспомнить «Чайку», первый акт – подиум и показ мод… Это как было: режиссер придумал подиум или художник подсказал?
Кирилл Вытоптов: Нана предложила такую вытянутую форму… не знаю как сказать – вытянутую такую конструкцию. А подиумом она же является только в одной части. Мы тоже уже думали о том, как ее адаптировать. Мне, например, первое что что мне хотелось, я сказал: хочется всех поместить в бар. Соответственно бар тоже связался с этой конструкцией. Т.е. многое иногда идет от художника и ты, конечно, распределяешься в этой среде. Иногда какой-то импульс идет от режиссера. Например, в «Мамаше Кураж», действительно многие вещи были сделаны по моему требованию, просьбе. И в каком-то смысле художнику иногда нужно было распределиться уже в режиссерских просьбах. Но, как правило, всегда важно уважать территорию художника, поскольку это самостоятельный профессионал, художник в широком смысле, который тоже смотрит на этот материал, думает как предложить какое-то перпендикулярное решение, которое вместе с режиссурой даст какой-то определенный объем. Вот поэтому…
Т.е. нельзя сказать режиссер главней или художник?
Мне кажется, все индивидуально, в зависимости от спектакля.
Кирилл Вытоптов: Я думаю, да. Есть ситуации, в которых режиссер ждет… Как правило художники они умнее режиссеров. В такой какой-то среднеарифметической составляющей, поскольку художники шире смотрят на этот мир, больше знают, насколько я успел посмотреть за годы своей практики. И в нашем смысле это тоже не исключение. Я понимаю, что уровень ассоциаций Наны он часто гораздо больше, она видит в материале гораздо интереснее какие-то повороты. Я вижу какие-то свои неожиданности, и как только нам удается войти в нужную реакцию химическую, тогда возникает что-то. Самый главный момент как найти, поженить разные идеи.
Нана еще и рисует, да?
Кирилл Вытоптов: Конечно! Она же художник.
В смысле не только как художник-постановщик, а как художник, без приставки «постановщик».
Кирилл Вытоптов: Нана пишет маслом, но в основном она увлекается графикой. У нее очень много графики, она делает какие-то открытки на Новый год, пишет небольшие миниатюры… Карандашом, тушью. Графика это какая-то ее видимо родовая, наследственная травма.
А на тебя влияет, что ты открытки не покупные из магазина, а тоже рисуешь на день рождения или на Новый год?
Коряво.
Или боишься? Что? Нет уж лучше я…
Кирилл Вытоптов: Нет, открытки я… Было время, когда мне очень нравилось креативить, делать какие-то идеи, но они связаны были не с рисованием, а с сочинением идей, которые я потом куда-то поставлял. Придумывал идею открытки и какие-то мои друзья могли…
Оплатить.
Кирилл Вытоптов: Да. Или дизайнеры, которые могли эту идею набросать… или типографии, которые могли что-то сделать. Был в прошлой жизни у меня такой вот запрос.
Но как актер ты еще тоже… мы говорили о том, когда ты еще стажер труппы перешел в режиссеры. Как актер ты еще недавно выступал в спектакле «Ликвид театра» в Саду Баумана с «Акроматическим крестьянином». Что для тебя сегодня «Акроматический крестьянин»?
Я предысторию маленькую расскажу. Когда Моровицкий был у нас в гостях, мы его спрашивали – Вы же по первому образованию актер, но уже давно ставите, на сцену не выходили, и как Вам было снова в качестве артиста почувствовать себя в «Чайке». И он нам признался, что было так, немножко… он закостенел. Он благодарен проекту за то, что можно снова в профессию артиста вернуться в этом проекте.
Кирилл Вытоптов: Я думаю, что, так или иначе, в жизни каждого режиссера был этап, когда он был артистом. Я не думаю, что режиссеры вдруг берутся из ниоткуда. Так или иначе, люди проходят хоть какой-то элементарный актерский путь. И даже если они учатся в театральном ВУЗе на режиссера, все равно, это так или иначе, какое-то соприкосновение, ощущение себя на площадке. Для режиссера же важно не быть актером в чистом виде, т.е. никогда режиссер полноценным актером не будет. Это скорее ощущение себя и своих возможностей в рамках среды кем-то организованной. Может быть иногда тобой, тобой же самим организованной. И поэтому во мне, например, всегда есть этот момент. Я бы не смог работать актером постоянно, в рамках репертуарного театра, но мне очень нравится иногда быть на площадке, чувствовать, что вот я такой, какой я есть. Может быть иногда даже с элементами перевоплощения, я могу что-то для себя попробовать. Потому что это вопрос какой-то тренировки шарниров. Ты начинаешь понимать изнутри какие-то механизмы. Т.е. ты как режиссер понимаешь природу существования актера. Что ему, в хорошем смысле, удобно или неудобно. Как проложить линию, что тебе необходимо, какой необходим уровень для того, чтобы на сцене не чувствовать себя чудовищно.
В этой шкуре, да. У нас не очень много времени остается. Хотелось задать еще вопрос – штатный режиссер «Современника», «Театр Фоменко», «Театр Труда»… А есть какое-то, как у любого режиссера, представление об идеальном театре? Я бы возглавил или собрал такой вот театр, если бы завтра Вам позвонил Мединский и сказал – дадим денег и все остальное на любой проект, на любой свой театр.
Кирилл Вытоптов: Ну, не знаю. У меня, честно говоря, нет никакой утопической мечты о своем театре. В каком-то смысле я даже подумал, что интересно пока просто быть везде, смотреть, пробовать, общаться с людьми, через них формировать собственный метод, стиль. Мне кажется, что до этой формулировки достаточно далеко. А когда она появится уже, наверное, можно будет говорить о каком-то театре. Пока я не думаю, что в этом есть некий…
А есть некий стиль, по-Вашему самоощущению? Или только-только его нащупываете?
Кирилл Вытоптов: Когда я учился в ГИТИСе, у меня было ощущение, как будто я нащупал свой почерк, но выйдя за пределы, я понял, что проверка реальностью дает очень сильные коррективы. И теперь необходимо двигаться дальше. Будучи обогащенным этим опытом, двигаться вперед и снова идти к себе самому. Потому что самое главное, конечно, это нащупать себя самого. И мне всегда нравилось то, что я называю фантастическим реализмом. Т.е. мне нравится, когда реальность сталкивается с чем-то тем, чего не может быть. Я не говорю про фэнтези, мне нравится реальность, которая существует по законам, когда в любой момент может произойти все что угодно.
Как-то прочитал рецензию на книгу Мо Янь, китайского писателя «Страна вина», который получил Нобелевскую премию по литературе, лет пять назад. И в предисловии было написано – все мучились, не знали как назвать жанр, в котором написана книга «Страна вина». Придумали такой – галлюциногенный реализм. Не читал эту книжку?
Кирилл Вытоптов: Нет, не читал, но видимо поддержу…
Это было, конечно, очень любопытно.
Недавно «Золотая маска» прошла у нас у всех. Что-нибудь ты посмотрел из программы? Была такая возможность?
Кирилл Вытоптов: Честно говоря, поскольку сейчас у нас родился ребенок, театр на какое-то время отодвинулся… Поэтому посмотреть удается не очень много. Я думаю, когда-то вернусь в поле и наверстаю все упущенное в этом сезоне, досмотрю и пересмотрю все, что не успел посмотреть.
А в принципе есть какие-то предпочтения или Вы ходите на все на что, условно говоря, стоит пойти?
Кирилл Вытоптов: Нет, конечно, по возможности сейчас я… Вообще в принципе я стараюсь смотреть много, у меня нет сейчас такого момента – боюсь испортить вкус, буду свою нишу как-то вылепливать изнутри. Мне нравится смотреть много, разного и даже не имеющего отношения к театру как таковому.
Кстати, ты говорил про «Сны Минотавра», это твое такое первое соприкосновение с оперным жанром… А сейчас не хочется больше уйти в эту сторону? Может ты не вылезаешь из театра Станиславского?
Кирилл Вытоптов: Поскольку я учился у Олега Львовича Кудряшова, который очень плотно прививает любовь к музыке, я бы конечно оперу поставил бы с удовольствием. Когда-нибудь, но сейчас, сию минуту не знаю. Если на меня свалится такое предложение, конечно, я испугаюсь, но пойду делать. Пока это в долгосрочных планах, есть такой момент.
Здорово! Мы Вам желаем Кирилл творческих успехов поставить все – и оперу, и балет, и любой спектакль, и даже цирковое представление!
И несколько «Нефтяных бумов»!
Еще раз. 26 мая, «Театр труда», спектакль «Нефтяной бум улыбается всем».
Кирилл Вытоптов: Мы его назовем просто «Нефтяной бум»! Для того чтобы все, кто не любит улыбки тоже пришли и порадовались.
Да, и вдохновились! Это была программа «Третий звонок», с вами были Кирилл Вытоптов, Егор Хлыстов, София Корозова. Встретимся через неделю, в следующую пятницу. До свидания!
Кирилл Вытоптов: Спасибо! До свидания!