Е. Кожина:

Программа «Умные технологии». В студии Елена Кожина. Сегодня мы поговорим о союзе телемедицины и страховщиков, о том, какие есть перспективы, ограничения, точки роста. У нас в гостях Андрей Дмитриевич Рыжаков, Генеральный директор «АльфаСтрахование-ОМС» и заместитель генерального директора по медицинскому страхованию «АльфаСтрахование».

Давайте начнём, наверное, с самого начала. Договоримся о том, что такое телемедицина, чтобы задать некий каркас и уже в этих рамках обсуждать. Что такое, на Ваш взгляд, телемедицина?

А. Рыжаков:

С моей точки зрения, это широкое понятие, которое начинается, наверное, от возможности дистанционного контакта с врачом по каким-то каналам, электронная почта, онлайн, мобильное приложение. Это первая, наверное, часть, наиболее простая, которая в целом давно, уже достаточно активно входит в нашу жизнь.
Е. Кожина:

Как Вы в кулуарах назвали её lite. 
А. Рыжаков:

Да, lite, такой вариант, lite назовём, или упрощённый вариант. Второй большой блок, это, конечно, обмен медицинскими данными, которым тоже достаточно давно пользуются и наши, и зарубежные клиники. Вы знаете, что у нас, в целом, практически все современные диагностические приборы и устройства перешли на цифру, что достаточно серьёзно расширило возможности обмена медицинскими данными, передачи их на большие расстояния, взаимодействие врача и пациента, врачей между собой. Третий, наверное, большой блок, который бы я отметил, это дополнительное мнение, когда нужно получить дистанционную консультацию врачу от более грамотного специалиста или от специалиста другой специализации. Это онлайн консультация врач-врач. 
Е. Кожина:

Это законно?
А. Рыжаков:

Абсолютно законно. То же самое присутствует на рынке. Четвёртый, самый большой блок, наверное, наиболее дискутабельный – насколько это войдёт в нашу жизнь, насколько это оправдано, и, как сегодня показывает практика, насколько это законно. По крайней мере, пока это противоречит законодательству. С точки зрения многих зарубежных рынков, зарубежных государств, это уже абсолютно легально, абсолютно законно, это полноценный дистанционный удалённый приём врача. Это контакт врач-пациент в полном объёме с возможностью постановки диагноза, ведения, назначения лечения и его последующей корректировки. Эта тема, наверное, наиболее дискутабельна. 
Е. Кожина:

Наиболее спорная, больше всего препятствий. Предполагаю, что больше всего времени потребует для интеграции. 
А. Рыжаков:

Скорее всего потому, что здесь большое значение имеет юридический компонент. Если рассматривать в позитивном варианте, что врач сделал всё правильно, лечение пациенту помогло, пациент абсолютно доволен – это одна ситуация. Если вдруг возникают вопросы или, тем более, осложнения, или наносится реальный вред здоровью пациенту – в этой ситуации кто должен нести ответственность? В результате чего это произошло? Это технологический сбой, это недостаток информации, которую можно получить дистанционно, или это ошибка врача? Вот это, наверное, критичные вещи, на которые нужно ответить ещё и с юридической точки зрения. 
Е. Кожина:

Да, бесспорно. Андрей, сделаем краткий обзор зарубежных практик крупными мазками. На Ваш взгляд, есть ли успехи, может быть, в одном из четырёх вариантов телемедицины, который Вы описали, в Америке, в Германии, в Швейцарии? 
А. Рыжаков:

Мне кажется, что успехи в определённом объёме есть в каждом из этих направлений, иначе мы бы с Вами не обсуждали сейчас эту тему, она не стала настолько дискутабельной за последние год – полтора. 
Е. Кожина:

Может быть, что-то выделяете для себя? 
А. Рыжаков:

Мне кажется, наверное, пока опережающими темпами идут Соединённые Штаты, традиционно. Во-первых, они идут во многом опережающими темпами в медицине в целом, особенно Hi-Tech медицины, медицины последнего поколения, последнего слова. Практически, все страны Западной Европы первые три этапа, это обмен медицинскими данными, это second opinion, второе мнение, и уж тем более, онлайн взаимодействие с врачом, я имею в виду обезличенное взаимодействие – по электронной почте задать вопрос врачу, получить минимальную консультацию – в этом плане, конечно, видно, что вслед за переходом на цифру, за диджитализацией, конечно, есть большие успехи. Но, опять-таки, четвёртая зона, наиболее интересная – наверное, пока ещё восприятие этой обстановки неоднозначно. Точно есть адвокаты этого направления, точно есть те люди, которые считают, что за этим фантастическое будущее и нашей, и западной медицины, это должно случиться в самое ближайшее время. Есть люди, которые подходят к этому значительно более прагматично и считают, что, возможно, это станет просто нишевым направлением или ограниченными возможностями использования. Посмотрим, как будет дальше развиваться. 
Е. Кожина:

Но ведь для того, чтобы четвёртый полноценный вариант телемедицины реализовался, необходимо создание телематической какой-то инфраструктуры. То, чем немцы занимаются буквально с 2005 года. Они даже создали специальную компанию Gematik GmbH с целью именно развития, создания и внедрения единой телематической инфраструктуры. Изначально они больше склонялись к единой электронной карте здоровья, как она у них называлась. Сейчас они приходят к тому, что единая карта здоровья не так применима, как они ожидали в начале.

Вы сторонник единой унифицированной карты здоровья пациента, или считаете, что они должны рождаться в разных форматах, может быть, в разных регионах, даже и иметь некую интероперабельность?

А. Рыжаков:

Мне кажется, это очередной вопрос, по поводу которого мы можем в целом пока только пофантазировать, потому что реально пока я не знаю, к сожалению или к радости, это никто не реализовал. С моей точки зрения, если будет возможность перейти на единую карту здоровья, тем более, в электронном формате, которую можно будет при соблюдении, естественно, всех необходимых вопросов деонтологии и конфиденциальности, она будет защищена, её можно будет передавать, ей можно будет пользоваться значительно более широко, как пациентам, так и врачам – конечно, это будет серьёзный положительный сдвиг в медицине.

На сегодня мы очень часто сталкиваемся в нашей жизни, когда медицинская информация пациента слишком разрознена. Пациент в нашей стране по каким-то проблемам обслуживается в системе обязательного медицинского страхования, по каким-то проблемам он идёт в систему добровольного медицинского страхования. Что-то он получает просто за наличный расчёт, что-то вообще у знакомого врача, что не фиксируется ни в каком виде информации. Когда он оказывается с серьёзной патологией перед врачом, либо в ситуации, когда нужно принимать решение, возможность собрать всю информацию вместе и сделать хорошую интегрированную оценку состояния здоровья пациента, с моей точки зрения, это однозначно было бы только очень хорошим, положительной возможностью, положительным решением. Я в этом плане не вижу даже никаких минусов, не вижу никакого подвоха, за исключением только необходимости сохранности и защиты информации. 

На сегодня очень часто медицинская информация о пациенте слишком разрознена.

Е. Кожина:

Но, всё-таки, унификация всегда сложнее проходит с технической точки зрения. 

А. Рыжаков:

Конечно, конечно, унификация – раз. Во-вторых, нужно будет объединить большое количество лечебных учреждений абсолютно разных форм собственности, технологических возможностей, от географического расположения и так далее. 
Е. Кожина:

Давайте перейдём к интересу страховых компаний. Есть ли интерес у страховой компании, у страховщика к применению телемедицинских технологий? Если есть, то к какому из четырёх вариантов? 

А. Рыжаков:

У любой нормально работающей страховой компании, имеющей чёткую стратегию развития, думающей о будущем, интерес к новым технологиям должен быть на самом высоком уровне. Поэтому мы активно, по крайней мере, в рамках нашей компании рассматриваем потенциал телемедицины для страхования. С моей точки зрения важно не путать телемедицину и страхование, потому что телемедицина, всё-таки, это о здравоохранении. Поэтому, правильный вопрос, наверное, к страховщикам: как можно использовать возможности телемедицины, если она будет реализована в рамках страхования? С этой точки зрения есть очень интересные вещи.

Первое, это вопросы расширения географического покрытия, потому что на сегодня, зачастую, мы имеем ограничение чисто объективного характера. На некоторых территориях страховой рынок по медицинскому страхованию стремится к нулю. Телемедицина помогла бы в этом вопросе. Необходимость, допустим, принять решение, когда застрахованный оказался на другой географической территории. Да, он имеет страховой полис, он имеет хорошую страховую компанию, как провайдера. Но он уехал в отпуск, в командировку, и с ним что-то произошло.
Е. Кожина:

Вы про зарубежье сейчас говорите?

А. Рыжаков:

Не только. Это и Россия, и зарубежье. Он оказался у врача, который видит его первый раз, и при этом он оказался в ситуации ещё достаточно тяжёлой для его здоровья. Получить максимум информации о состоянии его здоровья, о том, в каком состоянии находился до этого, какие обследования проходил, если недавно у него был весь набор необходимой диагностической информации – конечно, тоже было бы здорово. 
Е. Кожина:

Передача некой информации, анамнеза и накопленных данных, или это ещё плюс, может быть, консультация врача. 
А. Рыжаков:

Это как следующий этап. Первое – врачу очень важно получить, собрать анамнез, Вы правильно сказали. Хорошо, если пациент очень хорошо помнит всю свою предысторию и находится в таком состоянии, когда может её чётко пересказать врачу. Если он оказался, наоборот, во внештатной ситуации… 
Е. Кожина:

Всего не упомнишь, особенно, когда возникают стрессовые ситуации. 

А. Рыжаков:

Во-первых, не упомнишь, во-вторых бывают жизнеугрожающие ситуации, когда человек просто не в состоянии дать эту информацию. Если бы врач имел к ней доступ, в том числе, с участием страховой компании, конечно, это было бы очень здорово. Поэтому такой вариант, конечно, мы тоже рассматриваем.

Следующее, о чем Вы упомянули – получить необходимую быструю дополнительную консультацию. И, конечно, вопрос оптимизации стоимости страхового покрытия. Сейчас существует мнение о том, что активное внедрение телемедицины, если оно произойдёт, должно повлиять на стоимость страховых программ. На стоимость здравоохранения в целом и, как следствие, страховых программ – я так расставил акцент, естественно, в меньшую сторону. 
Е. Кожина:

Прежде всего, какие страховые программы может затронуть?
А. Рыжаков:

По идее, это может затронуть все страховые программы, потому что на нашем рынке фиксированных страховых программ не существует. Каждая страховая программа формируется под каждый конкретный коллектив, под каждого конкретного работодателя, если мы говорим о корпоративном страховании. Другое дело, что в страховых рисках, это поликлиника, экстренная медицинская помощь, плановая госпитализация и так далее, использование телемедицинских технологий и телемедицины, тем более, с полным спектром, мне кажется, может оказать влияние на все этапы оказания медицинской помощи. Начиная от первичного приёма, заканчивая вопросами госпитализации, серьёзного лечения. 

Е. Кожина:

С принятием закона Вы, прежде всего, что бы начали интегрировать в страховой компании, или, может быть, что бы распаковали уже готовое к запуску? 

А. Рыжаков:

Здесь, наверное, надо разделить на 2 части. Первая – то, что мы можем инициировать, как страховая компания, и то, что мы, в целом, уже начали делать. Несколько лет назад в рамках работы нашей службы по организации медицинской помощи у нас было реализована возможность удалённого контакта. 
Е. Кожина:

То есть у Вас уже работает телемедицина? 
А. Рыжаков:

В какой-то степени, да. По электронной почте. На сегодня у нас запущен такой очень интересный продукт для наших клиентов, как «Академия здоровья», где есть возможность получить онлайн консультацию врача. Без диагноза, конечно, только информационные, скажем, консультации. Два года назад мы первые выпустили на рынок мобильное приложение для добровольного медицинского страхования. Через него пациент может записаться в клинику к врачу или задать вопрос врачу. Версия lite активно разворачивается, мы её продолжаем дальше промотировать.

Второй вопрос – это второе мнение, это дистанционный приём у врача и так далее, так далее. Тут бы я, как раз, поставил акцент на том, о чем говорил – что в первую очередь, конечно, это развитие технологий здравоохранения. Чтобы сказать, что в первую очередь страховщик может взять для себя, наверное, будет зависеть от возможностей здравоохранения. К чему будет готово, насколько это может быть массово. Одно дело – какое-то нишевое, локальное решение. Его, конечно, страховой рынок тоже может использовать, но активность вовлечения будет значительно меньше. Другое дело – массовые решения.
Е. Кожина:

Как Вы думаете, в какой степени сейчас готово здравоохранение, и что можно было бы уже реализовать, или ничего пока невозможно? 
А. Рыжаков:

Я думаю, что оно готово в различной степени. У России огромная география, с этой точки зрения ключевой вопрос технологического обеспечения. 
Е. Кожина:

Выделяете какой-то регион, наиболее продвинутый в этом вопросе, с которого можно потом прототип или образцовую модель сформировать? 
А. Рыжаков:

Наверное, нет смысла сейчас выделять какой-то регион, потому что все находятся в более-менее сходных условиях. Там, где технологическое обеспечение лучше, там, где есть лечебные учреждения, которые находятся в активном взаимодействии и с технологическими компаниями, и со страховыми компаниями, работают на коммерческом рынке, являются передовыми – они все на сегодня изучают для себя возможность их участия в варианте активного развития телемедицины. Там, где почему-то лечебные учреждения занимают более пассивную позицию – они, скорее, занимают выжидательную позицию по поводу телемедицины. Да, я больше, чем уверен, что слышали о ней все, а степень участия, наверняка, каждый оценивает для себя с точки зрения своих интересов. 
Е. Кожина:

Сейчас хотелось бы немного развернуться и поговорить, посмотреть на ситуацию глазами Ваших клиентов и пациентов. Какую пользу и выгоду мог бы извлечь для себя пациент от того, что Вы подготовитесь, ознакомитесь с законом, проведёте необходимые тренинги, всю подготовительную работу и интегрируете какие-то технологии, может быть, даже версии lite+. Будет ли уже польза, напрямую влияющая на кошелёк, или расширяющая ассортимент? Кстати, Вы говорили о доступности для людей – расскажите об этом, пожалуйста. 
А. Рыжаков:

Здесь, наверное, возможности телемедицины можно разделить тоже на две составляющие. Первая – это сервис, конечно, это удобство наших пациентов, это то, что мы предлагаем пациенту уже сейчас. Комфорт его взаимодействия с лечебным учреждением. Комфорт его взаимодействия со страховой компанией, как с провайдером медицинских услуг, как с консультантом, как с адвокатом, в какой-то степени, в рамках медицинской части. Часто по этой теме проходятся вскользь, но мне кажется, что это, как раз, одна из достаточно значимых частей для наших клиентов. Здесь не важно, стали они пациентами уже или ещё не стали и покупают страховое покрытие на случай, если они станут пациентами, это важный момент. Мы все живём в эру высоких скоростей, мы все живём в эру, когда нет лишнего времени. Поэтому комфортность, быстрота принятия решений при сохранении качества – конечно, это важная вещь. Первое - это сервисная составляющая.

Второе - это оптимизация стоимости, то, о чём Вы затронули. Естественно, если телемедицина будет развиваться в направлении, о котором мы говорили, и позволит оптимизировать стоимость. Оптимизировать в данной ситуации мы говорим, конечно, о том, чтобы сократить стоимость. Сократить стоимость здравоохранения и, как следствие, стоимость страховых программ. Для клиента это будет выливаться в 2 составляющие. Либо за дополнительно образовавшиеся деньги можно будет расширять страховое покрытие, и, соответственно, в этом случае клиент получает дополнительную услугу, дополнительно защиту. Либо сокращать стоимость страховой программы, в этой ситуации клиент, имевший страховое покрытие, сокращает на него затраты. Клиент, который по финансовым причинам не мог себе позволить приобретать медицинское страхование, может в этой ситуации получить такую возможность, потому что будет укладываться в меньший бюджет.

С медицинской точки зрения, если говорить о клиенте, как о пациенте, то конечно, активное развитие телемедицины предлагает, наверное, две вещи. Первое, это возможность более широкого использования консультаций специалистов высокого уровня в варианте второго мнения или в варианте удалённый консультации. Второе, это доступность. Доступность качественной медицинской помощи в тех регионах Российской Федерации, которые удалены от крупных лечебных учреждений, от областных центров, от федеральных лечебных учреждений, от специалистов самого высокого уровня, эта доступность ограничена. 
Е. Кожина:

Другими словами, по сути, страховая компания вполне способна транслировать все основные преимущества телемедицины и доводить их до кошелька или до непосредственно пациента и клиента. Это комфорт-сервис, о котором Вы говорили, это финансовая доступность, это физическая даже доступность для регионов и доступность экспертизы, где ее нет. Это прекрасно! Хорошо, чтобы так страховой рынок сработал и не было никаких искажений. Чтобы, действительно, люди смогли, потому что, в конечном итоге, это же для людей, чтобы люди смогли этим воспользоваться.

Давайте поговорим о том, какие могут быть препятствия. Что может встать на пути? Может быть, Вы уже можете спрогнозировать сложности, к которым страховщику нужно готовиться уже сейчас. 
А. Рыжаков:

Как и в любом начинании, чем больше преимуществ, тем больше препятствий. Можно пойти с любой стороны, потому что препятствий, мне кажется, огромное количество, начиная от законодательных, что может быть более важным из препятствий, это раз. Второе, конечно, технологичность, технологические ограничения, правильно сказать. Технологические ограничения со стороны лечебных учреждений, не только, наверное, я оговорюсь, но ещё и с точки зрения географии. Потому что не везде есть хороший доступ к необходимому уровню каналов интернета, передачи данных. Географическая удалённость, естественно, в этом плане тоже сказывается. Второе, это оснащённость непосредственно в самих лечебных учреждениях самого разного уровня. Но это, наверное, юридически законодательные вещи.

С моей точки зрения, ещё очень важным препятствием будет психология пациента и психология врача, не забывайте. Во главу угла, я бы, всё-таки, ставил психологию врача. Потому что это, действительно, очень высокий уровень ответственности. Если ты как состоявшийся специалист ведешь приём и ставишь диагноз по понятной тебе технологии, по понятной тебе процедуре, в основе которой находится визуальный контакт с пациентом, то психологически взять на себя ответственность, чтобы сделать то же самое, когда ты не видишь пациента – это нужно сделать достаточно серьёзный шаг. Я не знаю, как это отставить в сторону, вперёд или куда-то, потому что, в принципе, это работа врача по-другому. Сюда дополнительно будут накладываться ещё технологические ограничения, потому что будет вопрос качества удалённого взаимодействия с врачом, который базируется на технике. 

Е. Кожина:

Напрашивается логичный вопрос: что можно предпринять?
А. Рыжаков:

На это пока в мире никто не ответил, рецепта точно нет, исходя из того, насколько давно наши западные коллеги уделяют внимание вопросам телемедицины. У них есть, конечно, определённый прогресс в этом направлении, определённое хорошее решение. Но, с другой стороны, сказать, что все прогрессивное человечество перешло или использует в полном объёме возможности телемедицины – я бы так не сказал. Потому что нет однозначно правильного рецепта, как сделать этот шаг. Как сделать так, чтобы во всех случаях, когда можно, использовать полную телемедицину или использовались полные возможности телемедицины. Это характерно не только для России, я сейчас говорю, вообще, в целом, для потенциальных пользователей телемедицины. 

Е. Кожина:

Один из самых серьёзных барьеров, это то, что связано с менталитетом и с некой сложившейся привычкой или подходом к лечению пациентов. С приходом телемедицины всему привычному, что называется, наступает некая опасность или угроза. Что можно предпринять, может быть, используя опыт зарубежных стран? Может быть, у Вас новые идеи есть в этом плане?

А. Рыжаков:

Мне кажется здесь правильным эволюционный подход, чем революционный. Поэтому я еще раз повторю то, о чем я говорил: сегодня однозначного рецепта, или рецепта, который где-то сработал, я, по крайней мере, не знаю. Это направление, точно, развивается, у него есть хороший потенциал. Всё, что касается телемедицинских или цифровых технологий в медицине, пока не касающихся полноценного удалённого приёма врача, развивается уже достаточно хорошими темпами. С этой точки зрения, в принципе, развитие идёт в рамках возможностей человеческого общества. Потому что есть определённые группы людей, которые лучше владеют цифровыми технологиями, другие меньше. Понятно, что молодое поколение значительно больше живет в цифре, чем старшее поколение. Тут ломать через коленку, наверное, не нужно.

Что касается по поводу полноценного приёма врача и психологического барьера. Наверное, вопрос к психологам, какие нужно сейчас предпринять действия или найти инструменты для того, чтобы поменять психологию врача, скорректировать психологию врача, скорректировать психологию, в том числе, и потребителя. 
Е. Кожина:

Правильно я Вас услышала, что Вы, как лидер одной из топовых страховых компаний, считаете, что скорее, здесь не стоит проявлять инициативу по смене отношения к новым технологиям, по организации школ обучения новым технологиям врачей или пациентов. А, скорее, занимать больше выжидательную позицию, возможно, с точки зрения экономической целесообразности. Правильно я услышала, или нет? 
А. Рыжаков:

Наверное, не совсем, я всегда за разумную инициативу. Эволюция, как раз, подразумевает использование разумных инициатив. Поэтому школы, обучающие программы, возможно, ещё раз психологи найдут более простые способы, либо наоборот. 

Е. Кожина:

Это в рамках страховой компании должно быть, на стороне? Страхование должно в этом участвовать, на Ваш взгляд? 

А. Рыжаков:

Когда мы говорим о телемедицине, это, в первую очередь, о здравоохранении.  Страховая должна участвовать с тем, чтобы максимально активно использовать любые инновации, которые приходят в здравоохранение, их инициировать. Поэтому, где правильная граница? Наверное, это сочетание, но в первую очередь, это, всё-таки, вопросы здравоохранения. 

Страховая компания, однозначно, должна контролировать объём, сроки и качество оказываемой медицинской помощи. Но, если лечебный процесс идёт в рамках стандартов, она не должна в него вмешиваться. Поэтому, с такой точки зрения, наверное, это больше принадлежность здравоохранения. 
Е. Кожина:

А образование рынка пациентов, или клиентов? 

А. Рыжаков:

Образование рынка клиентов – это, скорее, к страховой компании. Это скорее к нам, допустим, если говорить о страховом пуле. Анализируя рынок пациентов, в Российской Федерации в коммерческой медицине приблизительно треть пациентов приходится на рынок добровольного медицинского страхования, и две трети — это пациенты, которые самостоятельно обращаются за медицинской помощью на коммерческой основе.

Е. Кожина:

В целом, Вы уже довольно активно играете на поле цифровой медицины. Я имею в виду, на поле образования или влияния на менталитет Ваших клиентов, в частности, делая ставку на профилактику здорового образа жизни, и даже на пропаганду здорового образа жизни. Скажите, почему это так важно, и почему Вы выбрали такую стратегию? 

А. Рыжаков:

Потому что с нашей точки зрения сейчас рынок медицинского страхования находится в той фазе, когда нужно, действительно, сделать шаг на построение долгосрочности в отношениях с клиентами. Благодаря этому можно будет значительно, наверное, на более правильной основе выстраивать отношения с клиентами. В основе этого лежат программы здорового образа жизни, программы профилактики различного рода заболеваний, программы управления здоровьем персонала, управления здоровьем корпоративного клиента, в конечном итоге. Это не простые, это сложные программы, комплексные программы комплексного взаимодействия, достаточно длительные. С нашей точки зрения, это программы, которые должны иметь срок, период реализации от трёх до пяти лет, минимум. Нужно достаточно хорошо разобраться в текущем состоянии здоровья коллектива, понять, что может быть компенсировано или скорректировано. Это о корпоративном страховании, мы говорим о программах управления здоровьем коллектива и применение именно корпоративного страхования.

С другой стороны, понятно, если эти программы найдут себя на нашем российском рынке, мы сейчас этим их активно придвигаем на рынок, мы сейчас активно, в хорошем смысле, экспериментируем. Я имею в виду, мы пытаемся найти правильные подходы, пытаемся правильно донести их до клиента. Это, как раз, тот пример, о котором мы с Вами говорили: когда страховые компании являются инициатором изменения психологии клиента, инициатором изменений или пусковым моментом изменения. Но, скажем так, в определённом мировосприятии того, как должно выглядеть привычное страхование. Если эти программы найдут место у корпоративных клиентов, то прямым следствием будет перенос определённых технологий этих программ, в том числе, и на рынок физических лиц. 

Е. Кожина:

Очень интересно! Это же массовый рынок, по сути. 
А. Рыжаков:

Конечно. У сотрудников корпоративных клиентов, естественно, есть родственники, есть семьи. Не все они имеют страховое покрытие, а соответственно, будут обращаться по этой же логике, пытаться построить и образ здорового будущего для себя.
Е. Кожина:

Почему Вы выбрали для тестирования проекта именно корпоративное страхование? Это более понятная управляемая среда, или она для Вас некая фокус-группа? Почему Вы не начали с рынка, например, с массовых клиентов физических лиц, а потом не перенесли уже всё, что отработано, на корпоративное страхование?
А. Рыжаков:

Потому что, во-первых, в России наиболее развит именно сегмент страхования корпоративных лиц. Если говорить о добровольном медицинском страховании, 95% нашего рынка, практически, 95%, это страхование корпоративных клиентов. 
Е. Кожина:

Большие риски, когда тестируешь что-то новое. 
А. Рыжаков:

Да, конечно, это большие риски, большая ответственность. С другой стороны, мы действуем не в одиночку, мы действуем вместе с нашими клиентами. Поэтому, естественно, любой запуск любой программы – это консолидированное решение между нами и клиентом. 
Е. Кожина:

Клиенты, это бизнес имеется ввиду? 
А. Рыжаков:

Это и бизнес, это и, непосредственно, застрахованные, это и сотрудники от наших корпоративных клиентов, кто принимает решение о страховании. Потому что они, как непосредственно физические лица, являются и пользователями этих программ. Поэтому, в принципе, это бизнес, который применяет решения, в первую очередь, на себе. Это, во-первых. Во-вторых, это, скажем так, не однозначно новация для нас, как страховщика. Мы смотрели сигналы с рынка. Мы сейчас видим сигналы от наших крупных корпоративных клиентов, которые говорят о том, что они уже хотели бы платить не столько за качественное лечение своих сотрудников, сколько за качественное состояние здоровья коллектива. Поэтому необходимо сменить вектор. 

Наши крупные клиенты хотят, чтобы мы, как профессиональный провайдер медицинской помощи для них, сменили вектор от того, что было привычно на протяжении предыдущих 20-25 лет существования рынка добровольного медицинского страхования в России в новом направлении. Может быть, это новая эра добровольного медицинского страхования, когда оценка будет даваться не по качеству решённых проблем, а по их отсутствию. 
Е. Кожина:

Мне кажется, это эра всего, в том числе страхования. Потому что пришло осознание, наконец, судя даже по тому, что Вы взвесили риски, сделали расчёты, наверняка, и начали запускать такие проекты. Значит, пришло осознание, что здоровье – это выгодно. 
А. Рыжаков:

Да, если предыдущие три, четыре года в основном мы работали с точки зрения взаимодействия с нашими клиентами на основании программ здорового образа жизни, то сейчас, начиная с прошлого года, мы активно сделали следующий шаг, уже переходя в сторону и грамотной организации лечения, чтобы максимально снизить риски по ухудшению состояния здоровья наших застрахованных в будущем. В этом, как раз, и является основа программ управления здоровьем персонала, где сочетаются здоровый образ жизни и медицинские технологии с точки зрения лечебного процесса. 
Е. Кожина:

Здесь тоже довольно большое поле для цифровизации медицины, и взаимодействие с клиниками гораздо больше, чем просто телемедицина. 

А. Рыжаков:

Да, поэтому и было первым управление, где мы начали внедрять элементы того, что сейчас называется телемедицина. Это личный кабинет застрахованного, личные кабинеты HR директора, возможность удалённой коммуникации с врачом, это «Академия здоровья», где пациент, как конечный потребитель может удалённо начать контакт с врачом. Понятно, что это не та телемедицина, которая в конечном итоге осуществляет дистанционное взаимодействие с врачом. Но, по крайней мере, начало взаимодействия с врачом, получить предварительную информацию, предварительную консультацию без непосредственно звонка, встречи с врачом или личного обращения – это, как раз, те направления, где мы начали реализовать новации.
Е. Кожина:

Я Вас сейчас попрошу ответить за весь страховой рынок, Вы можете отказаться, конечно. Вопрос такой: как Вы думаете, осознание того, что нужно делать стратегическую ставку на качественное состояние здоровья сотрудников, насколько это осознание сильно, или глубоко проникло в сознание страховщиков и, вообще, на страховой рынок? Или Вы пока, на текущий момент, один из пяти, трёх лидеров в этом направлении?
А. Рыжаков:

У лидеров рынка точно проникло.
Е. Кожина:

Уже есть реализованные проекты? 

А. Рыжаков:

Проекты в стадии начала реализации, я бы сказал так. Но пока, наверное, я бы не взялся говорить, что это проникло в сознание абсолютно всех страховщиков и всего рынка. Я бы сказал, что это лидеры – те, кто формирует рынок, кто находится в топ-5, это, действительно, так. 

Е. Кожина:

Другими словами, у Вас период реализации, Вы сказали, три-пять лет. 

А. Рыжаков:

Это минимально. Мы рассчитываем на значительно более долгие отношения с клиентом. Три-пять лет, это, скажем так, стартовый этап реализации программы. Если рассматривать более короткие сроки, то, наверное, только фрагментарные элементы – отдельно здоровый образ жизни или решение конкретной, совсем локальной патологии. Для полноценной, комплексной программы управления здоровьем персонала, с чёткими, понятными kpi, с чёткими, понятными результатами от программы – конечно, меньше, чем три года, в принципе, это разговор ни о чем. 
Е. Кожина:

Давайте попробуем заняться неблагодарным делом, немного спрогнозировать, грубо. Я рискну предположить, что заказ, готовность платить за качественное состояние здоровья, был или на латентном этапе, или он уже был на этапе зарождения спроса, который Вы умело подхватили с подачи клиентов и реализовали его в продукты. Рискну предположить, что со стороны клиентов это тоже, скорее всего, лидеры рынка, те, у кого есть сильная HR структура и, скорее всего, некая даже философия на уровне ценностей компании. Не все компании имеют HR философию, как ценность. Другими словами, скорее всего мы придём к более-менее массовому распространению этой культуры, но не ранее, наверное, четырёх-пяти лет, когда появится уже первая статистика, подтверждающая, почему здоровье сотрудников – это выгодно. Когда генеральные директора смогут посмотреть в перспективе трёх лет сокращение расходов на больничные и так далее. Это моя гипотеза, я Вас попрошу её или поддержать, или перевернуть и раскритиковать. С другой стороны, рынок страхования, где тоже сейчас пока этим направлением занимаются только лидеры. Остальная часть страхового рынка подключится через, наверное, два-три года. 

А. Рыжаков:

Не факт, потому что, на самом деле, эти направления все требуют больших инвестиций. Инвестиций не только финансовых, но и интеллектуальных. Это вопрос качества персонала, качества сотрудников самих страховых компаний, это готовность компании инвестировать. Где-то – психологическое понимание компании, что, если мы хотим выстраивать рынок на долгосрочной основе и играть в долгую, то нужно инвестировать в современные технологии, долгосрочные технологии. 

Говорить за весь страховой рынок, наверное, в этой ситуации достаточно сложно. Рынок сейчас находится в стадии активной консолидации, много страховщиков уходит с рынка, не выдерживая, в том числе, как раз, вопросов необходимости инвестирования одновременно быстро и во всех направлениях. Мне скажется, здесь прогнозирование не совсем благодарное дело, абсолютно. Я бы сказал, наверное, по-другому. Те, кто хотят остаться на рынке лет через 10-15, наверное, будут вынуждены идти в этом направлении. Те, кто не пойдут в этом направлении, наверное, в обозримом будущем, причём, реально обозримом будущем, будут вынуждены покинуть этот рынок. 

Тренд направления деятельности страховых компаний – профилактика здоровья клиентов.

Е. Кожина:

Хоть прогнозирование и неблагодарное дело всегда, но, в силу того, что сейчас идёт довольно сильная волна интереса со стороны инвесторов вкладывать в те или иные проекты, даже не столько в области телемедицины, сколько в области вообще цифровой медицины, они постоянно просят заглянуть в завтрашний день, что-то спрогнозировать. Поэтому не скрою, были вопросы, и вопросы к Вам о том, когда придёт к нам практика делать ставку в страховании именно на профилактику здорового образа жизни, а не на последствия нездорового. 

А. Рыжаков:

Практика уже пришла. Вы абсолютно правы, что активно начали реализовывать эту практику на протяжении последних нескольких лет клиенты с наиболее сильно развитой службой по работе с персоналом, клиенты, которые уделяют очень много внимания социальной защите, социальному пакету, и персоналу, в частности. Другое дело, это нормальная ситуация, никогда не бывает ничего стопроцентного; всегда есть новаторы, есть ранние последователи, есть средние компании. Во многом это, наверное, зависит и от стратегии, и от долгосрочного планирования компании. На что они делают в первую очередь ставку, какая у них цель, насколько долго они планируют дальше существовать на рынке, активно на нём развиваться. 

Е. Кожина:

Мы сейчас в разговоре отошли от телемедицины и немного сместились в область цифровой медицины, даже цифровой, если так можно выразиться, профилактики здорового образа жизни. Какие цифровые технологии могут быть там использованы помимо тех, которые Вы назвали – коммуникация с врачами, даже, может быть, по ведению здорового образа жизни? Мобильные приложения, что ещё может быть? Что было бы интересно, может быть, игры? 

А. Рыжаков:

Это огромный перечень, в первую очередь, носимых гаджетов, которые на сегодня пришли на наш рынок. И wellness, и медицинских, это зависит от состояния Вашего здоровья. Если у нас пациент, застрахованный человек абсолютно здоров, у него, конечно, в первую очередь wellness. Это шагомеры, это потребление калорий, это рекомендуемые физические нагрузки. Если Вы активно занимаетесь спортом, то контроль параметров Вашего здоровья. Вы здоровы, но, если Вы даете высокие физические нагрузки во благое дело, то, чтобы из-за нагрузок благое дело не перешло, наоборот, в плохой результат, Вам нужно контролировать своё здоровье.

Второе, считается, что нет абсолютно здоровых людей, есть не до конца обследованные. Рано или поздно все люди начинают чувствовать проблемы со здоровьем. Им уже нужны гаджеты, которые контролируют состояние здоровья, это дистанционный мониторинг здоровья. Люди с хроническими заболеваниями, тем более, имеют с одной стороны опцию. С другой стороны, в определённых случаях просто должны иметь носимые гаджеты, чтобы своевременно контролировать и не пропустить начинающегося критического момента. Сейчас на рынке огромное количество носимых устройств, всё это в целом назовём так. Есть недорогие, есть более дорогие, есть устройства с огромным количеством функций. Вопрос, на самом деле, наверное, их психологического распространения. Предложений много, а использование пока, насколько я знаю, ограничено несколькими процентами от нашего общества.

Е. Кожина:

А вы не предлагаете никакие гаджеты своим корпоративным клиентам?

А. Рыжаков:

Мы своим клиентам активно предлагаем гаджеты, но они имеют, естественно, определённую стоимость. Здесь вопрос наличия гаджета и готовности работодателя использовать гаджет, как составляющую часть страховой программы. Наиболее активный, прогрессивный работодатель включает это в программу, кто-то уже смотрит. 

Е. Кожина:

Можно узнать, какие гаджеты?

А. Рыжаков:

Гаджеты, в основном, это сочетание wellness и дистанционного мониторинга здоровья с точки зрения минимального набора параметров. Пульс, артериальное давление, вот таких. 

Е. Кожина:

Они интегрированы в Вашу информационную систему, или они интегрируются в информационную систему клиента? Данные куда передаются? 

А. Рыжаков:

Пока интегральной системы, которая принимала бы данные нескольких тысяч человек и их обрабатывала, на сегодняшний день не существует. Это тоже, наверное, вопрос будущего. Вопрос предложения подобных гаджетов для клиентов, когда гаджеты закупаются сотрудникам и они начинают ими пользоваться. 

Е. Кожина:

То есть они записывают сами свои данные. 

А. Рыжаков:

По крайней мере, они имеют возможность визуального контроля состояния своего здоровья. Человек делает физическую нагрузку, видит, что у него пульс выходит выше рекомендуемых пределов, ему гаджет об этом сообщает. Он иметь возможность своевременно снизить физическую нагрузку, не допуская медицинской катастрофы.

Здоровый образ жизни – это не только в момент работы, а вообще, 24 часа в сутки. Соответственно, это wellness-гаджеты, которые позволяют, с одной стороны, контролировать физические нагрузки. С другой стороны, давать рекомендации по количеству необходимых шагов, которые нужно сделать, пробежки, в зависимости от того, какая выбрана программа. Использование такого гаджета, зачастую, является хорошим триггером, хорошим пусковым моментом непосредственно для самого человека начать думать о своём здоровье, начать заниматься физкультурой. Это хороший мотиватор. 

Е. Кожина:

Спасибо большое, Андрей Дмитриевич! Спасибо Вам большое, очень интересно!

Это была программа «Умные технологии» на канале «Медиадоктор».