Александр Александров
- Вечер добрый, уважаемые дамы и господа! Сегодня понедельник, 12 октября, 21:30 в эфире программа «Культурные люди» и я, ее ведущий – Александр Александров. Здравствуйте. Моя соведущая - Ирина Яковлева.
Ирина Яковлева
- Добрый вечер!
Александр Александров
- Наш сегодняшний гость, мой хороший друг, актер, артист – Виктор Добронравов. Здравствуйте, Витя.
Виктор Добронравов
- Здравствуйте! Добрый вечер!
Ирина Яковлева
- Здравствуйте!
Александр Александров
- Добрый вечер! Поздравляем Сборную России с выходом из группы.
Виктор Добронравов
- Ура!
Александр Александров
- 2:0 - это прекрасно.
Виктор Добронравов
- Мы летим во Францию.
Ирина Яковлева
- Да, но сегодня не об этом.
Александр Александров
- Ну, не мы – они летят.
Виктор Добронравов
- Ну, мы тоже можем.
Александр Александров
- Тоже можем – легко, абсолютно. Хоккей или футбол? Футбол – да или нет?
Виктор Добронравов
- Футбол – да, но больше хоккей.
Александр Александров
- Хоккей?
Виктор Добронравов
- Конечно.
Александр Александров
- А почему?
Виктор Добронравов
- Не знаю, более захватывающе. А потом, знаешь, я много времени отдал спорту, больше баскетболу (так получилось, несмотря на мой небольшой рост), но и в футбол, естественно, гонял во дворе, и в волейбол играл в силу количества знакомых. У меня вообще однокурсник Серёжа Федюшкин – двукратный чемпион России по волейболу. На секундочку.
Александр Александров
- На всякий случай. На секундочку, да.
Виктор Добронравов
- А потом что-то его мотануло, и он решил в театральное поступать. А потом я увлекся хоккеем. Это был первый раз в моей жизни, когда я вообще увлекся чем-то, во что я не умею играть.
Александр Александров
- Отличная история есть про хоккей у Виктора. Расскажите.
Виктор Добронравов
- Какая?
Александр Александров
- Про подарок, про то, как ты на коньки встал.
Виктор Добронравов
- А, ну да. Это одна из составляющих моей любви к хоккею. Моя жена всё время дарит мне на дни рождения какие-то интересные подарки. Действительно, это что-то всегда либо творческое, либо что-то эксклюзивное. И каждый раз, с каждым годом это всё сложнее и сложнее. И вот было это года два назад, когда она вручила мне в семь утра клюшку и сказала: «Поехали!». Я говорю: «Саша, ну куда поехали? Ты же вообще не в курсе. Ну, это же очень сложно. Помимо коньков нужно обмундирование, защита». Открывается машина, в багажнике – огромная сумка, где всё. (Смеются). Она, значит, тому же Серёже Федюшкину, который тоже увлекается хоккеем, позвонила, всё купила, всё собрала и отвезла меня на тренировку, где меня, как младенца, два часа мучил персональный тренер. Я был счастлив просто до умопомрачения, да. И с этого началась моя любовь – не вербальная, а, абсолютно, физическая.
Александр Александров
- Когда потрогал руками всё.
Виктор Добронравов
- Да. И я понял, почему хоккей. Ты меня спросил – почему футбол, а не хоккей. Потому что футбол рядом не стоял, баскетбол рядом не стоял не по ощущению, просто по физическим затратам. Когда я просто стал на коньки, надел всю эту амуницию, и попытался попасть по шайбе, - мне сразу стало так обидно за всех игроков, которых зрители у экрана поливают: «Ну, что ты, ну куда ты! У-у-у – так нельзя! Что, ты не мог, там, шайбу – в девятку?» Это очень сложно. Это практически невозможно. Что такое щелчок? Я даже до сих пор не могу понять, как это делается.
Александр Александров
- В общем, в хоккей играют настоящие мужчины.
Виктор Добронравов
- Трус не играет в хоккей. Это серьезная игра. Это правда самая серьезная игра командного вида спорта. Наверное, круче только регби. Но по мне, регби – это за гранью.
Александр Александров
- Это очень жёстко, по-моему.
Виктор Добронравов
- Смотришь футбол, они там: «А-а-а, м-м-м, больно!» А потом переключаешь канал, смотришь регби, они сталкиваются – у него переломанная переносица, течет кровь, он встает и показывает ему большой палец, типа, чувак, я запомнил.
Александр Александров
- Нормально.
Виктор Добронравов
- Мол, я верну, должок верну. Но никаких там: «А-а-а, м-м-м». Думаешь: «Вот это да! Вот это за гранью. Это точно».
Александр Александров
- Скажите, Витя, вы – представитель актерской династии?
Виктор Добронравов
- Ну, так принято говорить. Я бы так не сказал.
Александр Александров
- Второе поколение актеров в семье.
Виктор Добронравов
- Всего лишь второе.
Александр Александров
- А были варианты какие-то или нет? Я знаю, что в юности на сцену, по-моему, в десять лет первый раз вышел. Да?
Виктор Добронравов
- Нет, раньше - в восемь. А Ванька - тот, вообще, в четыре, по-моему.
Александр Александров
- Потом ещё и работа монтировщиком.
Виктор Добронравов
- Да, с восьмого класса. Нет – девятый, десятый, одиннадцатый, первый, второй курс – пять лет.
Александр Александров
- Варианты были другой какой-то профессии? Вообще, размышления были?
Виктор Добронравов
- Меня тоже часто об этом спрашивают.
Александр Александров
- Ну, понятно.
Виктор Добронравов
- Я часто отвечаю один и тот же ответ. Я бы стал поваром, мне так кажется.
Александр Александров
- Круто!
Виктор Добронравов
- А вот сейчас с возрастом, я приезжаю на дачу и понимаю, что я с удовольствием стал бы садовником. Ну, что-то такое.
Александр Александров
- Выращивать цветы?
Виктор Добронравов
- Всё что угодно: выращивать цветы, поливать, окучивать – ближе к земле. Знаешь, как с возрастом – привыкайте к земле.
Александр Александров
- А нравится работать с землей или нравится, как всё это растет?
Виктор Добронравов
- Нравится руками что-то делать. Видно, из-за того, что наша профессия эфемерная.
Александр Александров
- Хочется что-то пощупать.
Виктор Добронравов
- Да, её нельзя пощупать, нет результата, да. Спектакли – так вообще. А кино – ну, диск, кассета. Это тоже… А здесь ты видишь результат.
Александр Александров
- Скажи, а вот театр. Понятно, когда ты выходишь на сцену, ты получаешь некий обратный контакт. В любом случае энергию в другую сторону ты уже получаешь.
Виктор Добронравов
- Ещё бы.
Александр Александров
- А вот в кино – нет. Какое у тебя ощущение? Что ты больше любишь – кино или театр? Я понимаю, что их не особо можно сравнивать.
Виктор Добронравов
- Ну, да. Это как: «Что ты больше любишь – клубнику или черную икру?»
Александр Александров
- Ну, да, – черную икру. (Смеется)
Виктор Добронравов
- Потому что она дороже?
Александр Александров
- Потому что она вкуснее.
Виктор Добронравов
- Мне в театре повезло гораздо больше. Я работал с великими режиссёрами. У меня есть интересные работы, большие роли. Я могу сказать, что в театре у меня что-то получается. А про кино я не знаю, что тебе сказать, потому что за эти десять лет, которые я достаточно много снимался, у меня нет ни одной работы, за которую бы была какая-то гордость, или бы я сказал: «Да!». Мне говорят: «Витя, ты же – артист. Сейчас такое время - нужно иметь шоурил»
Александр Александров
- Шоурил (showreel) – это нарезка из фильмов, спектаклей.
Виктор Добронравов
- Да, такой некий клип.
Александр Александров
- Клип про меня, называется.
Виктор Добронравов
- Клип про меня. И я так в голове представляю: «Не родись красивой», туда-сюда. И я как представлю это в голове, что я должен из этого сделать нарезку, - мне дурно становится, правда. Я не представляю. Потому что, допустим, из каких фильмов Лиза Боярская делает свой шоурил – я понимаю. Или Максим Матвеев.
Александр Александров
- Да, или Козловский.
Виктор Добронравов
- Петя Федоров или Даня Козловский. (Смеются). Ну, ребята сделали шоурил (showreel) – молодцы, удачи им. Мне не из чего делать шоу рил, по моим ощущениям. Наверное, люди же смотрят. Это чисто моё ощущение. Потому что я же понимаю, что какая-никакая популярность у меня есть - меня узнают на улицах, люди улыбаются. Фамилия Добронравов, моя - она какая-то позитивная.
Александр Александров
- Добрая.
Виктор Добронравов
- Да. И всё-таки какие-то есть фильмы. И люди, действительно, подходят и говорят: «Спасибо» за какие-то роли - за Чкалова, за Горюнова. Помимо «Не родись красивой». «Не родись красивой» - это априори, это моё клеймо на плече.
Александр Александров
- У нас была Нелли Уварова, мы тоже про это разговаривали.
Виктор Добронравов
- Да. Это – наш «стартап» такой. А уж Нельке-то тяжелее всех.
Александр Александров
- А есть в театре режиссер, которого можно назвать своим? Вот с этим человеком прям… Позвонит в шесть утра и скажет: «Виктор…»
Виктор Добронравов
- Туминас, конечно. Это наш художественный руководитель, это человек, за которым пойдет весь театр, я могу сказать без преувеличения - весь театр Вахтангова, потому что это очень простой пример.
Александр Александров
- Ведь ты же пришел, когда Туминас ещё не был…
Виктор Добронравов
- Конечно, меня принимал Михаил Александрович Ульянов, Царство ему Небесное. И спасибо ему большое.
Александр Александров
- Это достойный человек, который подхватил это знамя.
Виктор Добронравов
- Ещё бы. Но просто Римас сделал то, что он хотел сделать изначально, и он сделал это один, против всех. В него не верили старики: «Что это такое, кто к нам приехал? Какой-то литовец. Мы тут, вообще, вахтанговские традиции храним». А он планомерно делал то, что он хотел, и своим дипломатизмом, своей мягкостью…
Александр Александров
- А есть какие-то национальные особенности у него внутренние, именно литовские?
Виктор Добронравов
- Ну, я не знаю. Люди, которые ходили раньше в театр Вахтангова, и которые сейчас ходят, которые помнят предыдущий наш репертуар, – они с легкостью заметят перемены, потому что наш репертуар стал другим. Конечно, Римас привносит свой колорит, своё звучание, свою тональность. «Тонацию», - как он любит говорить.
Александр Александров
- «Тонация».
Ирина Яковлева
- Красиво. А когда случился перелом? Когда поверили ему? На какой работе?
Виктор Добронравов
- Да, чёрт его знает. Наверное, на «Пристани». Когда был юбилейный год, 90-ый сезон, и он сделал что-то потрясающее. Я, к сожалению, не участвовал в этой работе, но, к счастью, я сидел в зале и несколько раз смотрел. Это – фантастика.
Александр Александров
- Для тебя сразу он был человеком…
Виктор Добронравов
- Нет, для меня – сразу. Для меня он был сразу. Мы выпускали «Троил и Крессиду», потом был «Дядя Ваня». Знаете, он, когда приехал, он хотел «мочкануть», я так понимаю, он хотел удивить Москву, Россию. А Москва не была готова к такому материалу. Москва немножко так приплюснулась от «Троила и Крессиды»: «Что это такое?»
Александр Александров
- Кто это вообще?
Виктор Добронравов
- Ага. И он так: «А, понятно. Значит вам надо проще». И выпустил «Дядю Ваню». «Дядя Ваня», который собрал все призы, был по всему миру. Они в Лондоне на Вест-Энде играли неделю. Пятизвездочные, значит, эти все рецензии. Для него, я так понял, он пошел немножко с другой стороны. Но то, что он сделал в «Пристани» - он собрал всех великих, всех корифеев, всех стариков, и тогда ещё, Царство Небесное, Юрий Васильевич Яковлев, Галина Львовна Коновалова. Он это назвал не спектакль - это была месса. Это было посвящение великому прошлому великого театра, у которого есть великое будущее. На сцене практически вся труппа – 85%.
Александр Александров
- Я видел, спектакль – абсолютно замечательный.
Виктор Добронравов
- Если кому-то посчастливилось видеть его в полном составе...
Александр Александров
- Я в полном составе видел.
Виктор Добронравов
- Это было сильно. Конечно, это стоит рассматривать с точки зрения урока истории. Естественно, это не какое-то захватывающее действо, не что-то такое, но просто в один вечер увидеть столько великих артистов.
Александр Александров
- На одной сцене. В замечательном материале.
Виктор Добронравов
- Да. Многие из них совершали и совершают, по сей день. Вячеслав Анатольевич Шалевич - уже ему достаточно сложно ходить, но он каждый вечер выходит на сцену в этом спектакле, и это – подвиг, я считаю, актерский. Это – сильно.
Александр Александров
- Скажите, Виктор, а без театра могли бы себя представить? Например, фрилансером, человеком, который занимается антрепризами, киношками, зарабатыванием денег.
Виктор Добронравов
- Я думал об этом. Наверное, исподволь думаю. Чёрт его знает. Вот если ты спросишь меня – я не представляю. Потому что кино сегодня есть – завтра совсем нет. Антрепризы - всё равно, это халтура. Это не значит, что ты халтуришь. Я имею в виду, что это способ своей профессией заработать немножко денег и остаться в правилах игры. А театр – это дом. Я в принципе человек домашний, и мне это нужно - мне нужен дом. И мне сейчас очень тепло. Допустим, сейчас с кино как-то у всех не очень хорошо дела обстоят, но я знаю, что у меня есть 12-15 спектаклей в месяц. Это достаточно много.
Александр Александров
- Да, это много.
Виктор Добронравов
- У меня есть восемь названий в театре Вахтангова. Я имею разнообразие. Я не устаю от каких-то повторений, допустим, как в мюзиклах, в которых я тоже имел честь участвовать. У меня есть разнообразие. Но бывали моменты, когда я хотел стукнуть кулаком по столу, и уйти. Не буду вдаваться в подробности. И, конечно, меня эта мысль пугает.
Александр Александров
- Пугает?
Виктор Добронравов
- Да. А как бы я? Нет. Театр нужен, он необходим артисту (мне, по крайней мере). Это очень индивидуальные вещи. Я знаю артистов, которые прекрасно без него обходятся, и находят способы развиваться. То есть это нормально. Но мне, если вы меня спрашиваете…
Александр Александров
- Да.
Виктор Добронравов
- То – да.
Ирина Яковлева
- Виктор, а в кино нет своего режиссера?
Виктор Добронравов
- Ну, как нет? Роман Полански. (Смеются) Мне очень интересно, что делает Кристофер Нолан.
Александр Александров
- Да, неплохой парень.
Виктор Добронравов
- Нолан для меня, да, очень интересен, но они почему-то мне как-то не встречались на моем творческом пути. Но я не теряю надежды.
Александр Александров
- А хотелось бы поработать за границей?
Виктор Добронравов
- Безумно!
Ирина Яковлева
- Так за чем же дело стало? За языком?
Виктор Добронравов
- Да, вроде бы, и язык есть – худо-бедно. Ну, как сказать? Понимаешь, язык есть, есть ощущение языка, и у меня есть педагог, он – американец, мы с ним занимаемся по Skype, интернету. Он раньше жил в Москве, сейчас – нет. И он меня очень хвалит за мое произношение, но это – уши, это просто музыкальные уши. Я, как обезьяна, могу повторять, но без практики – никуда.
Александр Александров
- Да.
Виктор Добронравов
- Я считаю, что это всё ерунда. Сейчас политическая конъюнктура такова, что русскому артисту «only perfect English - only», потому что иначе ты никому не нужен, иначе ты – шофёр или бандит, в смысле мафиози.
Ирина Яковлева
- Да. Конечно.
Александр Александров
- Как у Колокольникова, у которого хороший язык, собственно.
Виктор Добронравов
- Да. Но Юра жил в Канаде, там много времени провел, у него есть связи и т.д.
Александр Александров
- Он же рассказывал, что, наоборот, – боролся с акцентом. То есть, наоборот, его делал.
Виктор Добронравов
- Да. Но у него, допустим, в «Игре престолов» такой задачи не стояло - он играл там варвара. Я про что и говорю. Я надеюсь и верю в это, что на наш век хватит. Что мы, русские артисты, сможем играть и «without perfect English», потому что живут европейцы, французы, испаноговорящие. У Пенелопы Крус – страшнейший акцент. Бандерас…
Александр Александров
- Который, до сих пор, по-моему, учится.
Виктор Добронравов
- Венсан Кассель, Перес – все европейские. Просто, другой же бек граунд, понимаешь? А, этот – француз? У него значит французский акцент. Франция – вино, сыр. А у нас что? Медведи, балалайки и ядерные реакторы.
Александр Александров
- Я где-то читал в интервью одного из руководителей крупной американской студии, который говорил, что они специально не делают (звезды же делаются в Голливуде - это же понятно), они специально не делают русских звезд, потому что, в принципе, это бессмысленно, потому что русские и так смотрят кино. А диаспора в США не такая большая русская.
Виктор Добронравов
- Не такая.
Александр Александров
- Для чего? Вы же всё равно смотрите, так что...
Виктор Добронравов
- Я думаю, что они ещё просто боятся. Не надо забывать, и это ни для кого не секрет, что вся история и театральная, и киношная – сделана русскими.
Ирина Яковлева
- Конечно.
Александр Александров
- Но у нас нет киношкол. Вот у вас диплом, Виктор, и у меня диплом, и у Ирины – актер театра и кино.
Виктор Добронравов
- Да.
Александр Александров
- Тебя учили чему-нибудь, киноискусству?
Ирина Яковлева
- Абсолютно нет.
Виктор Добронравов
- Нет.
Александр Александров
- Ставили камеру?
Виктор Добронравов
- Всему, что мы научились – мы учились на собственных ошибках, на собственном опыте. Но сейчас это делается, и это правильно.
Александр Александров
- Где?
Виктор Добронравов
- В Щукинском училище у нас есть факультативы, и это правильно, я считаю.
Александр Александров
- Да, конечно.
Виктор Добронравов
- Вообще, здесь мощный перекос. Потому что я не знаю, что сейчас - просто прошло уже больше десяти лет, как я выпустился, - и когда мы выпустились, я понял, что нас учили одному... Нас учили плавать в бассейне, а выплыли мы в открытое море или в океан.
Александр Александров
- В океан.
Виктор Добронравов
- Представляешь? И в этом перекос. Вот скажите мне, пожалуйста, хоть в одном институте учат работать по составам?
Александр Александров
- Нет, конечно.
Ирина Яковлева
- Нет.
Виктор Добронравов
- Нет! Артист элементарно, даже на уровне этики актерской, не умеет делиться материалом. Ладно, если ты молодой артист, ты только что выпустился из института, и ты вынужден работать. Мне, допустим, только в кайф. Я понимаю, что работать в состав – это хорошо, потому что у тебя есть страховка, ты можешь сниматься. И я в своих силах уверен. То есть у меня нет никакой ревности: «А, блин, он отберет...»
Александр Александров
- И ты со стороны ещё можешь увидеть.
Виктор Добронравов
- Конечно.
Александр Александров
- Вы же всё равно не сделаете одинаково.
Виктор Добронравов
- Вместе творить. И потом, вот я работаю с Сашей Олешко уже одиннадцать лет (мы играем спектакль «Мадемуазель Нитуш»), и глупо мне работать, как Саша Олешко, потому что у него своя органика, своя индивидуальность. Я работаю по-своему. У нас абсолютно два разных персонажа в одном режиссерском рисунке. Но этому нас в институте не учили, а это – неправильно. Я считаю, что такие вещи должны быть. Возвращаясь к нашему разговору про факультативы, насколько я знаю, в «Щуке» сейчас уже проходят какие-то такие вещи, когда студентам объясняют, что такое восьмёрка, как встать, чтобы не перекрыть партнера, как посмотреть на партнера так, чтобы у тебя не косили глаза.
Александр Александров
- (Смеётся)
Виктор Добронравов
- То есть это же вещи, которые просто элементарно не знаешь.
Александр Александров
- Да, конечно.
Виктор Добронравов
- Потому что ты – студент театрального ВУЗа.
Александр Александров
- Это – хорошо. Щукинское училище идёт впереди.
Ирина Яковлева
- Да, впереди планеты всей. Замечательно.
Александр Александров
- Молодцы.
Виктор Добронравов
- Там очень много перемен. Знаете, я был недавно, две недели назад, меня Саша Коручеков позвал - у него выпускной курс. Очень хорошие ребята, очень интересный курс, много индивидуальностей. Я посмотрел работу (не помню, как называется) - там две одноактовки, Землянский поставил фантазию на тему зимы. Вначале такой своеобразный класс-концерт – ребята поют разные песни - такая, абсолютно классическая студенческая работа, казалось бы, но вторую часть очень интересно наблюдать, смотреть. Знаешь, сейчас этот тренд пластических спектаклей и, по-моему, очень здорово, когда это уже начинают объяснять студентам в театральном ВУЗе: «Вам, возможно, придется работать в таком жанре».
Александр Александров
- Ты жалеешь?… хотя Щукинское училище является одним из пионеров в движенческом плане, потому что вы там все растренированные – и танцуете, и поёте, и все такие замечательные. Школа-представление, да.
Ирина Яковлева
- Сцен движение у вас тоже замечательное было. А вот эта разница школ, вообще… Допустим, гордость мхатовцев за свою школу, «Щука» - это же всё…
Александр Александров
- Ты поступал куда-нибудь ещё или нет, кроме «Щуки»?
Виктор Добронравов
- Я поступал везде.
Александр Александров
- Везде? А прошёл там?
Виктор Добронравов
- Прошёл - да, но на платное. Полтора года учился на платном.
Александр Александров
- А потом перевели?
Виктор Добронравов
- Потом перевели.
Александр Александров
- Это, по-моему, даже ещё круче.
Виктор Добронравов
- Наверное.
Александр Александров
- Чем просто поступить на бюджет.
Виктор Добронравов
- Наверное. (Смеется). Разница школ – наверное. Для меня, знаешь… Мы поступали вместе с моим другом Мишкой Шкловским, с которым мы учились в школе, очень тесно дружили, и для него поступление в Щукинское училище – было праздником. Он накрыл стол, собрал гостей, родители отмечали – сын поступил. А для меня? Я помню, лежал на траве возле Цветного бульвара на холме и рыдал. Я не знал, как прийти домой. В 16 лет - уже вроде как, здоровый парень, - я рыдал, не знал, как прийти домой и сказать, что родителям придется платить за моё обучение. Мне было очень стыдно. Поэтому поступление в театральное училище имени Щукина для меня праздником не являлось.
Александр Александров
- Выпуск.
Виктор Добронравов
- Выпуск? Да! И горечь такая. У нас была очень интересная работа, которую я безумно любил, – спектакль по рассказам Шукшина «Кони привередливые». Поставил Родион Юрьевич Овчинников. И я могу сказать, что в принципе с этой работы началась, вообще, моя какая-то дорожка в профессии, потому что до этого у меня всё, что касается сцены, – мне очень тяжело давалось.
Александр Александров
- Не может быть!
Виктор Добронравов
- Да, серьёзно. Я был в первых рядах по ритмике, танцу, сценическому движению – всё, что касалось тела и т.д. Но всё, что касалось сцены – мне как-то тяжеловато было.
Александр Александров
- А почему? Что, непонимание какое-то было или что?
Виктор Добронравов
- Ты знаешь, я сейчас, уже спустя годы, думаю, анализирую, что всё-таки мешает какая-то дошкольная, до институтская подготовка. Я учился в «Класс-Центре» Сергея Казарновского - театральная школа, из которой вышло достаточно много уже успешных актеров, музыкантов, продюсеров и т.д. - Кира Пирогов, Андрюша Щенников и т.д. На момент поступления на первый курс мы уже какой-то результат имели. Я играл Меркуцио в спектакле! Я уже что-то там… кривляться умел. А тут ты приходишь и говорят: «Нет, вы ничего не умеете. Три круга внимания – малый, средний, большой. ПФД, этюды на органическое молчание».
Александр Александров
- (Смеется).
Ирина Яковлева
- Да, да, да.
Виктор Добронравов
- «Этюды на оценку факта». И ты такой: «У-у-у…» Первый курс для меня был просто шоком. Я не понимал, что такое этюды на органическое молчание. Я не понимал, что такое «я – в предлагаемых обстоятельствах» и кому это интересно, вообще.
Александр Александров
- Есть такая штука, да.
Виктор Добронравов
- Я тебе больше скажу. Вот мой брат, который в 13 лет покорил, грубо говоря, Европу и вообще почти весь мир с фильмом «Возвращение» (они были номинированы на «Золотой глобус», получили всевозможные призы на Венецианском фестивале и т.д.), - парень уже просто пришел в Щукинское училище готовым артистом, по сути. Ну, хорошо, не готовым артистом, понятно, но он уже знал, что такое результат. А потом его начали ломать: опять же, да, этюдное органическое молчание, «я – в предлагаемых обстоятельствах». И у него началось просто заворот мозгов. И у меня было то же самое, только в меньшей степени, потому что я не имел таких высот…
Ирина Яковлева
- В свое время.
Виктор Добронравов
- Да, в молодом возрасте. Это – тяжело. Перестраиваться тяжело.
Александр Александров
- Есть в театре сейчас какая-то работа, которая прямо вот греет?
Виктор Добронравов
- Конечно.
Александр Александров
- Их, наверное, несколько?
Виктор Добронравов
- «Бег».
Александр Александров
- «Бег». Бутусов.
Виктор Добронравов
- Бутусов.
Александр Александров
- Сложно было?
Виктор Добронравов
- Было очень сложно. С ним никогда не бывает просто. Юрий Николаевич – такой человек, режиссер. Я думаю, что с ним всегда непросто, но люди, которые разгадывают этот ключ, этот алгоритм… Потому что я знаю, что есть театры, где у Юрия Николаевича не складывается. Это говорит о том, что эти люди не прошли проверку. То есть они упёрлись в стену и сказали: «Да ну на фиг, да ну нет. Ну, это – не наш режиссер». И всё. А те люди, которые могут пробиться через вот эти… Он же всё время говорит: «Ребята, я не знаю, куда мы идём. Потому что если я знаю, куда мы идём, – мы уже там были. Давайте пойдём куда-то, куда мы ещё не ходили. Попробуем».
Александр Александров
- Ты за ним идёшь спокойно, да?
Виктор Добронравов
- Ну, как сказать спокойно? Спокойно – неспокойно, но я ему бесконечно доверяю. Мы же все люди живые. Пока мы четыре с половиной месяца репетировали этот спектакль, вскрывало всех по очереди. (Смеются). Вдруг один человек: «А-а-а!» Убежал. Через неделю второй: «А-а-а!» Хотя, казалось бы, человек – само спокойствие, сама выдержка. Вот. Всех вскрыло по очереди. Но мы прорвались. Где-то за месяц до премьеры пошёл очень хороший процесс – трудоёмкий, но позитивный. Конечно, мы же актеры, мы же знаем: «О! Через месяц – премьера».
Александр Александров
- Надо включиться.
Виктор Добронравов
- И немножко ты так поджимаешь одну точку. Я всем рекомендую – спектакль очень интересный, неоднозначный. Многим он не нравится. Многие его не принимают.
Ирина Яковлева
- Но самое ценное, что – неоднозначный.
Виктор Добронравов
- Конечно. А такая режиссура... Как и Туминас, Бутусов – ещё в большей степени, такая режиссура не может быть, знаете «ровненько, тёпленько». Это либо холодно, либо горячо. Т.е. середины не бывает, нельзя сказать: «Знаете, неплохо». Невозможно. Про спектакли Бутусова так не сказать.
Александр Александров
- Тогда мало, вообще, назвать эту вещь спектаклем. Это просто какая-то работа театральная. Это – не спектакль.
Ирина Яковлева
- Витя, а что лично из вас он вытащил? Или там это уже было, а он просто приоткрыл?
Виктор Добронравов
- Ой, я не знаю, честно.
Ирина Яковлева
- Но ломка была?
Виктор Добронравов
- Ломок было очень много. Я, во-первых, играю роль, которую даже не думал, что буду играть – Романа Хлудова.
Ирина Яковлева
- Конечно.
Александр Александров
- Генерала.
Виктор Добронравов
- Изначально, когда мы начинали работу над этой пьесой, было очевидно, что Хлудова в театре нет. Потому что, вроде как, думали – Маковецкий, но Маковецкий, вроде как, уже чуть-чуть старше.
Александр Александров
- Немолод, да.
Виктор Добронравов
- Ну, назовем это так. Чуть-чуть старше, чем нужно. И Юрий Николаевич сделал очень смелый шаг: он опять взял команду без звёзд – ни Ароновой, ни Маковецкого, ни Суханова - нет имен, на которых бы попёр зритель. Но проблем с наполняемостью зала нет. Спектакль приобретает свою репутацию, что и должно быть. Так было у него и с «Чайкой» в «Сатириконе». Люди на премьере уходили по 300 человек. Представляешь, что такое в зале, где 850 мест, уходит 300 человек?
Александр Александров
- Ужас!
Виктор Добронравов
- Это – треть. Для артистов, я думаю, это был страшнейший стресс. Но со временем спектакль приобрел свою славу, свою репутацию, и биток был такой на «Чайке». Мне посчастливилось в ней играть. У Тёмы Осипова была травма, и десять спектаклей сыграл в «Сатириконе» вместо него – надо было помочь.
Александр Александров
- А вот вопрос такой. А ведь папа Фёдор работал у Райкина.
Виктор Добронравов
- Я вырос в этом театре, конечно.
Александр Александров
- У Константина Аркадьевича. Почему вахтанговский? Почему не «Сатирикон»?
Виктор Добронравов
- Сложно сказать. Я не хотел никогда в «Сатирикон». Я не буду вдаваться в подробности, но наелся-то я, в общем. В смысле – не я наелся, а папа наелся. Много всего – и хорошего и плохого. И в своё время ушёл, всякие были разные истории. Я знал, что такое театр «Сатирикон». Более того, я никогда не хотел идти в театр Вахтангова, потому что про театр Вахтангова, особенно ещё того времени, всегда говорили, что это – кладбище талантов, потому что в театр Вахтангова всегда брали лучших из лучших. Т.е. в Щукинское училище при театре Вахтангова берут только лучших студентов, только лучших выпускников – сливки просто снимают, и что с этими сливками делать – никто не знает. Это была всегда проблема. И много, к сожалению, артистов в театре, которые жили в тени Этуша, Яковлева, Гриценко, Ульянова.
Ирина Яковлева
- И тихо погасли так.
Виктор Добронравов
- Да. Это ни для кого не секрет. Так происходит везде, и театр тому не исключение. Конечно. Так и в спорте бывает. В «Барселоне» много великих игроков, но есть Месси. И Майкл Джордан похоронил просто карьеру Скотти Пиппена, который был величайшим баскетболистом. Об этом даже Джордан сам говорил: «Когда я уйду, вы поймете, насколько велик Пиппен». И в театре Вахтангова это было. Я не хотел никогда идти. У меня был такой как раз отрывок из спектакля «Кони привередливые» - я играл Гену Пройдисвета. Отрывок был очень большой, он шёл около 30 минут. Мы его сократили до семи, и с ним показывались. И меня брали везде, куда я показывался. Он был хороший, задорный, я его очень любил и делал это искренне, ярко, задорно, весело. И меня везде брали. Я с ним даже не показывался в театр Вахтангова, но ко мне подошёл мой мастер – Евгений Владимирович Князев, и сказал: «Витя, если ты мне доверяешь чуть-чуть – тебе надо идти в театр Вахтангова. Послушай меня». Я подумал: «Ничего себе. Вот это заява». (Смеются). Но если даже в мыслях у меня не было. Хотя, студентом я принимал участие в спектаклях – мы играли в «Царской охоте». Действительно, как давно это было.
Александр Александров
- Воспоминания нахлынули.
Виктор Добронравов
- Нахлынули воспоминания. Я примерно имел какую-то картину, что такое театр Вахтангова, и вообще не хотел туда идти. Но Евгений Владимирович обронил такую фразу, и мы забыли об этом. А потом нас с Сашей Стрельциной, моей однокурсницей, вызвали в театр.
Александр Александров
- Уже по-серьёзному всё.
Виктор Добронравов
- Да. Ну, как тебе сказать – по-серьёзному. В неофициальной обстановке Михаил Александрович Ульянов и Галина Львовна Коновалова в фойе сели на табуреточки, на эти банкетки, которые в фойе стоят, и мы с Сашей просто без костюмов, в джинсах и кроссовках, сыграли отрывок, который мы делали. Нина Игоревна Дворжецкая делала отрывок наш - «Женитьба Фигаро». Мы показали немножко - так, набросок, для проформы. Михаил Александрович сказал: «Хорошо. Мы бы хотели вас пригласить в труппу театра. Мы на вас не давим, мы понимаем, что сейчас идут показы, поэтому даем вам две недели подумать». Всё. Две недели я ходил с мыслью: «Что, правда?» (Смеются). Заходишь в буфет и думаешь: «Я здесь что, буду работать?» И как-то за эти две недели эта мысль в меня так вошла, и плюс ещё эти слова моего художественного руководителя… И я подумал: «А, и ладно!» Понимаешь? Я все четыре года в Щукинском училище не думал о театре Вахтангова вообще ни минуты. Я хотел в «Современник», как модно. Надо думать о каких-то таких театрах: «Современник», «Ленком».
Александр Александров
- МХАТ.
Виктор Добронравов
- Ну, МХАТ – понятно. Там своя школа, кормушка. Но я благодарен безумно Евгению Владимировичу за то, что он когда-то обронил эту фразу, и почему-то я пошёл в театр Вахтангова. Я не представляю сейчас себя в другом театре. Я настолько на месте, мне настолько комфортно. И, знаешь, когда мы были в Нью-Йорке (вот минут 15 назад мы говорили о том, как хочется работать на Западе), я понял: «Да ну вас на фиг». Я иду по Нью-Йорку и понимаю, что никому ты здесь не нужен.
Александр Александров
- В общем, да.
Виктор Добронравов
- Этот Нью-Йорк настолько самодостаточен, настолько хорош. Ему пофигу на всё.
Александр Александров
- Абсолютно.
Виктор Добронравов
- И мне стало так хорошо.
Ирина Яковлева
- А что может сказать русский актер за границей? Что не хватает русскому актеру здесь? Что он может получить там?
Виктор Добронравов
- Да, ничего, всё у нас хорошо. Ну, понятно – язык. Безусловно, язык.
Ирина Яковлева
- Какую-то волшебную технику, которую не дают здесь?
Александр Александров
- Что может получить?
Ирина Яковлева
- Что может получить русский актер, находясь там?
Виктор Добронравов
- Опыт.
Ирина Яковлева
- Опыт чего?
Виктор Добронравов
- Опыт «продакшна», я считаю. Опыт уровня работы.
Александр Александров
- Вот смотри, ты же участвовал в «Красавице и чудовище», да, в мюзикле? Это же совсем другая история.
Виктор Добронравов
- Ну, вот, хотя бы на этом уровне. Это, с одной стороны, не так интересно, потому что тебе рассказывают и объясняют всё досконально – до жеста, до интонации, до движения, но ты понимаешь, что эта формула – идеальна, она выверена уже кем-то давно, и этому нужно соответствовать. Если ты это можешь сделать – это круто. Это не совсем интересно в каком-то смысле, в каких-то проявлениях, но это интересно. У меня был такой опыт в «Красавице и чудовище» и очень рад такому экспириенсу.
Александр Александров
- А сколько было спектаклей в месяц, не помнишь?
Виктор Добронравов
- Я играл максимум 12, по-моему.
Александр Александров
- В месяц?
Виктор Добронравов
- Да.
Александр Александров
- Но всё равно, 12 раз в месяц одно и то же. Хотя...
Виктор Добронравов
- Ну, 12 – это нормально. Плюс разнообразие в театре Вахтангова, плюс съемки, антрепризы. Понимаешь, каждый день играть одно и то же, я бы не смог.
Александр Александров
- Вот мне интересно, 30 спектаклей в месяц…
Виктор Добронравов
- Да, ребята в этом смысле – герои. И Андрюха Бирин, Ермак Димка, Быстрова – это, вообще, просто богиня. Я не представляю, как это возможно. Я не представляю, я бы повесился.
Александр Александров
- Виктор, в вашей жизни, очень плотно вместе с вами по жизни, с театральными разными проявлениями актерскими идёт музыка.
Виктор Добронравов
- Есть такое дело.
Александр Александров
- А такое изначально было? Первый инструмент, на котором ты начал играть?
Виктор Добронравов
- Ой. Не помню. Я же, прежде всего, не инструменталист.
Александр Александров
- Ну, да.
Виктор Добронравов
- Наверное, сначала я начал петь.
Александр Александров
- Да, я к этому. Т.е. первое проявление музыкальное?
Виктор Добронравов
- Первое, да. Я не помню, что в детстве было, и пел ли я на утренниках каких-то в детском саду или что, но в школе - да, был заводилой. С папой мы пели всякие песни. Папу всё время звали, он в актовом зале выступал, я ему подпевал.
Александр Александров
- А папа был Дедом Морозом?
Виктор Добронравов
- Был, конечно. И я был Дедом Морозом.
Александр Александров
- А ты с детства знал, что Деда Мороза не существует?
Виктор Добронравов
- Не помню. Вообще, не помню. Мне кажется, что я уже тогда понимал, что это всё-таки какой-то театр
Александр Александров
- Кто-то из актерских детей сказал, что я никогда не верил в Деда Мороза, потому что глаза-то папины. (Смеются).
Виктор Добронравов
- Да. Но вот как раз мы говорили о том, что первый выход у меня был в восемь лет - это был как раз музыкальный выход. Был в «Сатириконе» спектакль «Маугли». Папа играл там Шерхана. Такой был очень интересный спектакль, было много сцен движения, акробатики – интересная была работа. В общем, был капустник. В «Сатириконе» тогда была традиция делать капустники на Старый новый год - была прекрасная традиция, много прекрасных, волшебных номеров оттуда вышло. И был музыкальный номер, где я изображал Маугли. Представь, мне было восемь лет, и я пел песню «Дорогие мои старики». В каких-то трусиках из лиан я стоял: «Дорогие мои старики, дайте, я вас сейчас расцелую, молодые мои старики…», и весь театр умилялся, плакал, как ребёночек стоит и поёт. Это было забавно.
Александр Александров
- У нас обычно, когда приходят гости, если музыкальные гости – приносят своё творчество музыкальное, опять же. Если приходят актёры, люди которые занимаются театром и кино – просто просим приносить какую-то музыку, которая для них важна. А Виктор сам является музыкой. Я принёс гитару, хотел попросить втихаря, а Виктор её заметил, и вот она сзади лежит такая одинокая.
Ирина Яковлева
- Уже не лежит.
Александр Александров
- Я даже не знаю, что просить петь.
Виктор Добронравов
- Ой, а я даже не знаю, что вам такого спеть. Потому что, допустим, в моей жизни было две таких музыкальных историй, моих сольных - это «Кинопроектор», где мы собрали лучших джазовых музыкантов Москвы.
Александр Александров
- У нас есть одна песенка, хочу её просто на конец оставить.
Виктор Добронравов
- Ну, может быть. Я не знаю как там с качеством. Действительно это были лучшие музыканты. Кто – у Бутмана, кто – у Жилина в «Фонографе», кто – у Макаревича в «Танго». В общем, ребята были – супер. Мы их специально собирали, делали аранжировку и делали песни из кино. А сейчас уже лет семь мы по клубам выступаем с моими друзьями и, опять же, я там, в основном, пою, не играю. Если кому интересно – «Ковёр-квартет», милости просим. У нас очень весело.
Александр Александров
- «Ковёр-квартет» - потому что делаете каверы?
Виктор Добронравов
- Да. Это такой некий каламбур. Шутка юмора. Ковёр, потому что кавер.
Александр Александров
- Во-первых, мы выяснили (правда, уже за эфиром, но всё равно выяснили), что у вас почему-то нет студийной записи, у «Ковра». Т.е. она есть, но давнишняя.
Виктор Добронравов
- Понимаешь, нет у нас пока…
Александр Александров
- Задачи такой?
Виктор Добронравов
- Да. Каких-то амбиций. Наверное, это всё из-за меня. Понимаешь, такой сложный вопрос. Я тут могу разоткровенничаться перед микрофоном, но попытаюсь душу не раскрывать, но хотя бы сказать честно.
Александр Александров
- Ну, приоткрой.
Виктор Добронравов
- Понимаешь, для меня – это для души. Меня все спрашивают, звонят ребята, друзья, знакомые: «Что ты на «Голос» не пойдёшь? Ну, сходи на «Голос», потому что даже люди, которые не проходят, они всё равно взлетают, у них популярность туда-сюда. На «Ковёр» пойдёт зритель». Я не хочу тупо пиариться. Для меня – это дело чести. Если бы пошёл на «Голос», я бы хотел это сделать хорошо. Но тут другая фишка. Нам, людям от профессии, людям-актёрам (это парадоксально, но) – гораздо сложнее. Во-первых, я - не певец. Это моё подсознание знает и говорит мне: «Старик, ты – не певец». А с другой стороны, я знаю, что я профессиональный человек. Я много лет работаю, занимаюсь, выхожу почти 15 дней в месяц перед тысячным залом, играю разные роли (иногда большие, очень, понимаешь?) - это сложно. И, выходя, допустим, на шоу «Голос», я не чувствую просто в себе сейчас силы и уверенности, что я просто выйду, у меня не будут трястись руки, голос.
Александр Александров
- А потребность есть?
Виктор Добронравов
- Есть. Мне очень хочется. Но я знаю, чувствую - я не готов. Потому что я смотрю «Голос», я вижу просто «Первый канал», красный экран, и у меня уже трясётся.
Александр Александров
- (Смеется). Сердцебиение?
Виктор Добронравов
- У меня сердце. А если я ещё представляю, что я – там. Я смотрю на этих ребят… у меня там и знакомые, и Варя Визбор – она была моим первым курсом, когда я заканчивал.
Александр Александров
- Да? Я не знал.
Виктор Добронравов
- Да. И Наташа Винокурова, которая актриса нашего театра, и т.д. Я смотрю и за них болею. Но когда я буду готов, я, наверное, схожу. Наверное, стоит всё-таки мне сходить. Лучше жалеть о сделанном, чем о несделанном.
Александр Александров
- Так давайте сейчас сделаем что-нибудь, о чём потом будем или не будем жалеть.
Ирина Яковлева
- С чем потом пойдёте на «Голос», сделаете?
Виктор Добронравов
- Нет, это я не знаю, с чем идти на «Голос».
Александр Александров
- «Воскресенье», может быть?
Виктор Добронравов
- «Воскресенье»? Ну, ты даёшь! С «Воскресеньем» мне нужны всякие помощники, «подпевальщики».
Александр Александров
- Тогда что-нибудь своё давай.
Виктор Добронравов
- Слушай, а мы сейчас вспоминали про «Царскую охоту». Забавная история. Я, будучи на втором курсе, и до сих пор…, представляешь, уже 15 лет прошло почти, спектакль недавно сняли, но до самого конца звучал в записи мой голос - я там пел романс. Я может сейчас его спою?
Ирина Яковлева
- Да, конечно.
Александр Александров
- Конечно, отлично.
Виктор Добронравов
- Это совершенно не мой материал, не мой репертуар, но...
(Музыкальная пауза)
Ирина Яковлева
- Браво!
Виктор Добронравов
- А в это время в портале мучается граф Орлов в исполнении Владимира Вдовиченкова, который княжну Тараканову погубил, а Аня Дубровская в кулисе говорит в микрофон: «Алёша. Алёша. А-а-а». (Смеются). И, в общем, один спектакль был, и я смотрю - Ани нет и нет, а микрофон стоит. И что вы думаете, я делаю? Она просто забыла, замоталась. Ну, я думаю: «Господи, это же шёпот» и я: «Алёша! Алёша!». (Смеются).
Александр Александров
- Жуть.
Виктор Добронравов
- Вот как-то так.
Ирина Яковлева
- Здорово. Приятно очень. Запах кулис, всё такое.
Виктор Добронравов
- Ах, этот запах кулис, сколько он наводит воспоминаний. Кстати, спектакль «Мадемуазель Нитуш» уже одиннадцать лет мы играем. И недавно что-то мы так соскучились, такой был хороший спектакль. Вы знаете, одиннадцать лет – это тяжело. Причем, это же водевиль, оперетта, легкий жанр, оркестр, но когда артисты за одиннадцать лет умудряются сохранить какую-то живость, это – такой кайф, такая сатисфакция происходит, когда в режиссерском рисунке ты успеваешь подколоть партнёра, показать кому-то незаметно фак. Это такие вещи, которые радуют тебя бесконечно.
Александр Александров
- (Смеется). Как дети.
Виктор Добронравов
- Абсолютно. Представляешь, одиннадцать лет уже. Но это, конечно, - очень забавно.
Александр Александров
- Как вы думаете, Витя, какое ваше основное качество, как человека?
Виктор Добронравов
- Не знаю. Как человека?
Александр Александров
- Не как артиста.
Виктор Добронравов
- Ну, раньше я бы ответил – доброта. Сейчас, с возрастом, я понимаю, что нет. Слишком много стал ездить по дорогам Москвы - доброты в моей жизни стало меньше. Не знаю. Раньше, если бы у меня спросили, – я бы никогда не ответил. Но, наверное, какая-то ответственность.
Александр Александров
- Ответственность?
Виктор Добронравов
- Чёрт его знает. Видно, с появлением семьи в моей жизни, прекрасной дочери.
Александр Александров
- Варвары?
Виктор Добронравов
- Да, Варвары Викторовны, ипотеки – вот всё это накладывается, не даёт тебе расслабиться.
Александр Александров
- Это приятное ощущение?
Виктор Добронравов
- Не знаю. Это – есть.
Ирина Яковлева
- Время от времени человек собой гордится, да?
Виктор Добронравов
- За ипотеку – не горжусь, вообще ни разу. (Смеются). Скорее бы она закончилась.
Ирина Яковлева
- Доброта и ответственность – это, мне кажется, два родственных понятия, потому что человек добровольно берет ответственность за того, кого любит, да.
Александр Александров
- А есть что-нибудь такое в мире, поступок такой человеческий, который бы вы никогда не смогли простить.
Виктор Добронравов
- Не знаю. Сложный вопрос.
Ирина Яковлева
- А который не прощали, уже был?
Виктор Добронравов
- Да нет, наверное.
Александр Александров
- Есть враги, например. У тебя есть враги?
Виктор Добронравов
- Нет.
Ирина Яковлева
- Как же так?
Виктор Добронравов
- Ну, так. Бывали всякие случаи в моей жизни, когда меня, назовём так, предавали, кидали, бросали – были сложные моменты, и я очень на это как-то экзальтированно по-актёрски реагировал, как-то очень преувеличенно. А сейчас я понимаю, что мы – там, где мы есть. Я сейчас здесь нахожусь, потому что те люди меня сюда привели. Если бы там меня кто-то не кинул, тут кто-то не бросил, не преподал бы мне урок, - я бы здесь сейчас не оказался в такой жизненной ситуации с прекрасной женой, прекрасной дочкой, родители, слава Богу, живы и здоровы и т.д. Я стараюсь к этому философски относиться. Самый распространенный ответ на твой вопрос – это же измена. По поводу измены – не знаю, потому что это сложный очень вопрос. Что такое измена? Какова измена – физическая или не физическая? Скажу по секрету… нас же никто не слушает.
Александр Александров
- Нет, конечно.
Ирина Яковлева
- Я никому ничего не скажу.
Виктор Добронравов
- Недавно, мне в час или в полпервого – неизвестный звонок. «Аллё!». Не отвечают. Я кладу трубку, и Саша такая: «А кто тебе звонил?»
Александр Александров
- (Смеется) Саша – это супруга.
Виктор Добронравов
- Я говорю: «Я не знаю, наверное, номером ошиблись». И в этот момент я такой кайф испытал, что, действительно, мне вообще всё равно, кто это звонил; что мне нечего скрывать. Ну, кто-то позвонил - может быть, проблемы со связью, может кто-то ошибся номером - не знаю я. В общем, я получил удовольствие от того, что я не придумываю, и у меня нет за пазухой ничего. Я думаю: «Господи, дай мне сил и разума сохранить это ощущение, пронести через всё жизнь». Потому что очень не хочется быть жалким, как среднестатистический мужчина, который как-то себя...
Александр Александров
- А вы религиозный человек?
Виктор Добронравов
- Тоже сложный вопрос. Да, у меня крест на груди есть.
Александр Александров
- Крещёный?
Виктор Добронравов
- Я – крещёный, да, во что-то такое верю, но я не набожный.
Александр Александров
- А что для тебя Бог? Седой дядька с бородой?
Виктор Добронравов
- Бог – не знаю, надежда.
Александр Александров
- Любовь?
Виктор Добронравов
- Вера. Видишь, как мы. Вот, собственно, они – три имени.
Александр Александров
- Есть такая песня у Макаревича.
Виктор Добронравов
- Да.
Ирина Яковлева
- Виктор, а чувствуется, как профессия вползает в личность, вообще?
Виктор Добронравов
- Это нераздельно, мне кажется. Это палка о двух концах, откуда не посмотри. С одной стороны – личность вползает в профессию, с другой стороны – профессия вползает в личность. Это нормально.
Ирина Яковлева
- А что для вас актёрская правда?
Виктор Добронравов
- Ну, правда бывает одна.
Ирина Яковлева
- Вот именно. А почему называют «актёрская правда», как вы думаете?
Виктор Добронравов
- Смотря, что вы имеете в виду.
Ирина Яковлева
- Ту самую актёрскую правду, когда человек существует по правде. Вот, у меня всегда это выражение очень много вопросов вызывало.
Александр Александров
- У меня тоже.
Ирина Яковлева
- Я либо есть, либо меня нет.
Александр Александров
- Я тоже не могу ответить на этот вопрос.
Виктор Добронравов
- Нет, но бывает так. Есть такая профессиональная полушутка, что есть правда жизни, а есть правда искусства. Я бы так в жизни не сделал, а здесь сейчас ты сделаешь, потому что так нужно режиссёру. В театре – это сложнее, потому что маленькая неправда рождает большую неправду, как нас учили. А в кино – действительно, так бывает. Кто-то, по-моему, Янковский рассказывает. Тарковского спросил: «А что я здесь? Какая у меня здесь сверхзадача?». Он говорит: «Просто стой и смотри наверх. Сверхзадачу я тебе смонтирую».
Александр Александров
- (Смеется). Это – правда.
Виктор Добронравов
- В кино именно так и бывает. Но, правда – одна. Вот.
Александр Александров
- Мы должны уже заканчивать.
Ирина Яковлева
- Ещё чуть-чуть. Я хочу про Онегина спросить.
Виктор Добронравов
- Спросите. Прекрасный спектакль.
Ирина Яковлева
- Я не смотрела – обязательно схожу. Это, действительно, прямо роль-роль? Вот та самая, о которой грезилось?
Виктор Добронравов
- Нет. Это у меня совсем не роль. Те, кто видел спектакль, а этих людей достаточно много, потому что спектакль идёт уже три года и с неизменными аншлагами и успехом. У меня роль небольшая. Римас придумал там двух Онегиных. Т.е. у нас спектакль начинается с Онегина, который вспоминает себя в молодости. Онегина играет Сергей Васильевич Маковецкий и Алексей Геннадьевич Гуськов. Они в два состава работают. И я существую в качестве «флешбэка». Моя роль практически имеет пластический рисунок. Я – человек из прошлого. Но, тем не менее, я эту роль очень люблю и этот спектакль очень люблю. Он очень интересен, как любой спектакль Римаса Туминоса. Правда, очень интересный спектакль, потому что люди не замечают, как мало осталось от романа. От романа осталось процентов 25.
Александр Александров
- Причём он же взял не совсем популярные куски.
Виктор Добронравов
- Да. Нетривиальные вещи. Для него это как красная тряпка. Вещи, которые: «Мой дядя самых честных правил» - всё, значит, сознание зрителей уже отключилось, и начали работать стереотипы.
Ирина Яковлева
- Это естественно.
Виктор Добронравов
- Эти вещи он страшнейшим образом вырезал, убирал. И для артистов это очень тяжело. Письмо Татьяны читать – это тяжелейший труд, потому что переступить через стереотипы, предрассудки зрительские очень тяжело. Равно, как и нам в «Беге». Кто из вас, зрители дорогие, читал пьесу «Бег»? Никто! Один процент. Зато все видели фильм Алова и Наумова, все помнят роли Евстигнеева и Ульянова. Вы что, считаете, что это – «Бег»? То есть люди считают, что они в курсе материала, а это не так.
Александр Александров
- «Дни Турбинных» ещё есть.
Виктор Добронравов
- Да. Я к тому, что очень сложно. Вот нам с «Бегом» было сложно в каком-то смысле. Ну не сыграешь ты никогда Черно́ту, как Ульянов сыграл. Это невозможно.
Александр Александров
- Да, это и не нужно.
Ирина Яковлева
- Это и не нужно, конечно.
Виктор Добронравов
- Это и не нужно. И Римас в «Онегине», тоже очень много думал, я так понимаю, и работал в эту сторону. Именно поэтому спектакль имеет колоссальный успех за рубежом. В Лондоне, в Париже, в Нью-Йорке, в Бостоне, в Торонто – где мы только не были. Спектакль очень красивый. В нём много сцен, где нет слов вообще, а у зрителя создаётся впечатление, что текст льётся дальше. И, конечно, я от себя могу сказать, что я был просто в шоке от материала. Мы же все читали «Онегина» в школе, десятый класс. И что мы могли там понять? Она его любит, он её не любит, а потом она – поздняк метаться. Всё. А тут я уже какую-то жизнь прожил чуть-чуть.
Александр Александров
- «Бэкграунд».
Виктор Добронравов
- «Бэкграунд» какой-то есть. И вдруг я это читаю. Я первый раз в жизни ощутил, что на меня поэзия воздействует, как музыка. То есть он реально написал музыку.
Александр Александров
- Хорошее впечатление.
Виктор Добронравов
- Абсолютно, я клянусь тебе. У нас идет репетиция, я смотрю – у меня слёзы текут. «Ого! А как так?» А вот так. Просто человек так написал. И вот Мишка Шкловский, который писал всё время стихи, говорит: «Это – невозможно. Писать стихи таким размером, как написан «Евгений Онегин» - просто невозможно. Очень сложно. Такая, перекрёстная, туда-сюда, и в конце ещё. А у него это – как вода».
Александр Александров
- Японцы подсчитали, что он – уникальный поэт, потому что у него в строчке 100% информации. Т.е. нет проходных слов.
Виктор Добронравов
- Ну, это – фантастика.
Александр Александров
- Японцы. (Смеется).
Ирина Яковлева
- Есть ли роли либо материал, о котором вы мечтаете, к которому вы готовы сейчас?
Виктор Добронравов
- Я готов ко всему. Я бы очень хотел, чтобы на меня обратили внимание режиссёры и кинорежиссеры.
Ирина Яковлева
- А ваш материал, тема созрела?
Виктор Добронравов
- Вы понимаете, у нас такая профессия. Сейчас мне 32, и я готов ко всему. В 35 я буду готов ко всему и ещё чуть больше. А в 40 лет я уже буду готов ко всему, но уже без того, что я сейчас говорил.
Ирина Яковлева
- Нет. Та самая тема заветная, которую человек носит в себе всю жизнь, - вот её можно уже в слова как-то обличить?
Виктор Добронравов
- Нет. Хочу всего. Правда. Наверное, сейчас как какое-то лукавство звучит. Если мне завтра позвонит режиссер и скажет: «У меня один съемочный день есть, но прекрасная очень интересная сцена, которую, мне кажется, сделаешь только ты», - я буду счастлив. Клянусь вам.
Александр Александров
- «Оттепель». Вспомните «Оттепель», где Виктор появляется.
Виктор Добронравов
- А, да, - пожалуйста. Я в «Оттепели» сыграл, и спасибо Валерию Петровичу, что дал мне возможность прикоснуться к такой работе. Я очень был рад.
Александр Александров
- Ну, чего?
Виктор Добронравов
- Сил очень много. Очень хочется многое сделать и, конечно, психологически тяжело мириться с тем, что сил много, а работы – мало.
Ирина Яковлева
- Мы должны ещё обязательно спросить про объединение актерской династии в одном театральном проекте.
Виктор Добронравов
- Да, есть такая история. Много предложений у папы, его зовут везде. Людям интересно, зрители его очень любят во всех уголках страны и ближнего постсоветского зарубежья. И мы подумали – почему бы и нет? Надо сделать что-то типа творческого вечера: песни, стихи, байки, анекдоты, ответы на вопросы - что-то такое. Я думаю, что это будет иметь спрос у зрителя, потому что папа, действительно, народный, всенародный любимец. Я это вижу везде, где я гастролирую. Люди приходят ко мне на спектакли, ничего про спектакль не говорят, а говорят: «Передайте привет папе». (Смеются). Его очень любят. Про него… Видите, нам часа мало.
Александр Александров
- У нас всегда такие гости, что нам часа мало.
Виктор Добронравов
- Мало, потому что я про него мог бы очень много рассказывать. И у него, я надеюсь, всё ещё впереди, потому что он – глубочайший и мощнейший артист, который, к сожалению, на нашей киношной индустрии востребован только в одном жанре. А те режиссеры, которые знают его, как драматического артиста, почему-то его не берут в работы какие-то серьёзные. Я думаю, что он это всё победит, потому что он – великий.
Ирина Яковлева
- Прекрасно. Скажи, вы поставили какой-то жёсткий срок, когда вас уже будет можно увидеть втроем?
Виктор Добронравов
- Я думаю, что зимой, наверное.
Ирина Яковлева
- После Нового года или до?
Виктор Добронравов
- Будем стараться и до Нового года, что-нибудь сварганим.
Александр Александров
- Название есть?
Виктор Добронравов
- Я думаю, что будет называться типа «Встречи в 3Д». В 3Д формате, потому что три Добронравовых и картинка же объёмная на стене. Вот так. (Смеются) Поэтому - 3Д. «Добрые встречи в 3Д» или как-то так. Когда мы втроем собираемся – это всегда интересно. С папой не бывает скучно, а мы ему как-то вторим, помогаем, подыгрываем, подпеваем.
Александр Александров
- Мы вам желаем успехов.
Виктор Добронравов
- Спасибо большое! А я вам желаю. Всем нам.
Александр Александров
- У нас есть песенка записанная. То есть не записанная, а Виктор нам передал. «Кинопроектор» и Виктор Добронравов. Закончим такой замечательной песенкой. Спокойной вам ночи, если вы собираетесь спать. Всего самого хорошего!
Виктор Добронравов
- Пока!
Ирина Яковлева
- Доброй недели!
Александр Александров
- Спасибо, Виктор. Приходите к нам ещё, мы очень рады были вам видеть и слышать.
Виктор Добронравов
- Зовите!
Ирина Яковлева
- И нам было мало.
Виктор Добронравов
- И мне тоже.
Александр Александров
- Доброй ночи.
(Музыкальная пауза)