Елизавета Каширина
- Доброе утро, дорогие друзья! С вами, как всегда, в 10:00 утра в пятницу радио «МедиаМетрикс», Елизавета Каширина и программа «Инсайдеры». Первая программа, сравнивающая американские и российские практики, рассказывающая вам бизнес-секреты и инсайды. У нас сегодня очень интересный эфир, и у меня в гостях прекрасный человек – это режиссер, сценарист и продюсер, три в одном, Александр Атанесян. Саша, доброе утро!
Александр Атанесян
- Доброе утро!
Елизавета Каширина
- А может быть даже четыре в одном, и я чего-то не знаю в твоей биографии?
Александр Атанесян
- Ещё немножко актёр, выходящий на замену.
Елизавета Каширина
- Прекрасно! Перешедший из компании «Ангел-Фильм» во фрилансеры, и может себе добавить ещё какие-то другие скиллы, да?
Александр Атанесян
- Нет, более чем достаточно того, чем я занимаюсь.
Елизавета Каширина
- Тема нашей сегодняшней беседы и актуальная, может быть, и нет, посмотрим: импортозамещение в кино, новые видеотехнологии, как они влияют на наше кино, и вообще, что происходит в кино, так как 2016 год – это год кино и киноиндустрии в России. В советские времена на экраны выходило 120 картин в год, правда?
Александр Атанесян
- Плюс-минус десять.
Елизавета Каширина
- Сейчас российских фильмов выходит в год, как ни странно, примерно столько же – 126 по статистике. А всего суммарно выходит на наши экраны 500 фильмов. С одной стороны, стыдно есть чужую картошку и помидоры, а с другой стороны, уже отлаженный процесс господдержки российского кино может принести свои плоды на фоне муссирования идеи импортозамещения и в этой сфере тоже. Как ты считаешь, что сейчас происходит с российской индустрией? Может ли импортозамещение (такой интересный термин) повлиять на качество российского кино?
Александр Атанесян
- Здесь три вопроса.
Елизавета Каширина
- Три вопроса в одном. Я как ты: ты три в одном, и я три в одном.
Александр Атанесян
- Да. Что происходит в российском кино? Стыдно ли есть чужие помидоры и картошку? И может ли российское кино быть импортозамещенным? Вообще, импортозамещение в культуре – это абсолютный абсурд. На что можно заменить Шекспира? На что можно заменить Гомера? Если говорить о литературе. На кого можно заменить и надо ли заменить импрессионистов, или Гойя, Веласкеса? Я могу этот список до конца эфира ещё дней на пять продолжить. Если говорить о кино, кто может заменить Федерико Феллини или Антониони, или Куросаву, или Луиса Бунюэля?
Елизавета Каширина
- Михалков с Бондарчуком.
Александр Атанесян
- Вряд ли. У каждого в искусстве своё место. Ни Михалков, ни Бондарчук и никто другой не может никого заменить, равно, как и никто не может заменить Михалкова и Бондарчука. Каждый занимает своё место. Поэтому суть импортозамещения в искусстве абсурдна. Это невозможно, равно, как и во многих сельскохозяйственных вещах: не растут у нас ананасы в России, хоть ты сдохни.
Елизавета Каширина
- Сейчас потеплеет и будут расти.
Александр Атанесян
- Тогда другое дело, тогда будем задавать вопросы: «А почему не растут бананы, киви, авокадо и прочее?» Этого же невозможно… Как это импортозамещение? Импортозамещение можно заменить так: не привозить бананы из Колумбии, а привозить их с Кубы, из Доминиканы, например.
Елизавета Каширина
- Но то же самое попробовать сделать и с индустрией российского кино?
Александр Атанесян
- А в кино не получается.
Елизавета Каширина
- Не получается?
Александр Атанесян
- Да. В кино не получается и в искусстве вообще не получается. Хотя кино – это дело одной большой команды, но у этой команды есть мозг, глаза, вкус, определенный взгляд на жизнь, и это всё принадлежит одному человеку – режиссеру. И на самом деле от того, что Стивен Спилберг – еврей, Милош Форман тоже не англосакс, как мы знаем… Я сейчас называю режиссеров, которые работали и работают в Америке. Тот же самый Эмир Кустурица – серб, который снял «Мечты Аризоны» (американский фильм). Вим Вендерс, который снял в той же самой Америке «Хэммет», прекрасную картину. Я уж не говорю об экспорте идей, всеми любимые картины: «В джазе только девушки» – это ремейк немецкого фильма «Фанфары любви».
Елизавета Каширина
- Интересно.
Александр Атанесян
- Никто не переживает по поводу импортозамещения идей или каких-то прочих, необходимых искусству вещей, сценариев, режиссеров. Нет этой проблемы. Эта проблема лежит абсолютно в политической плоскости, она никакого отношения к искусству не имеет.
Елизавета Каширина
- А как же поддержание национальной идеи?
Александр Атанесян
- Во-первых, давайте сформулируем эту национальную идею, что мы называем «национальной идеей»? Ты, например.
Елизавета Каширина
- Для меня национальная идея в кино – это поддержание российских фильмов для того, чтобы улучшить их качество, раз, и для того, чтобы они стали успешными, два. То есть эти два фактора, которые были бы для меня в этом году важны. И при этом я считаю, что механизмы у нас как таковые есть.
Александр Атанесян
- Механизмов у нас нет. Первый механизм поддержания в сфере искусства, в частности в сфере кинематографа, – это возможность качественного обучения. У нас очень слабо с этим: один ВГИК, сейчас ещё к нему добавился Ленинградский институт кино. Но образование очень сильно отстаёт, и в особенности в области технологий, в области современных форм кинематографа, чем от больших западных киношкол, чем от киношколы в Лондоне, в Мюнхене, в Токио и даже в Польше. У нас прекрасная операторская школа, но она всё равно отстаёт от польской операторской школы.
Елизавета Каширина
- Почему? Но ты же преподаешь?
Александр Атанесян
- Но я преподаю не операторство, я преподаю продюсирование и практикумы по режиссуре. Но как я преподаю? Американский студент или студент немецкий мюнхенской киношколы или лондонской, они за время обучения (от двух до трех лет) снимают 7, 8, 10, 12 фильмов, и у них есть эта возможность.
Елизавета Каширина
- Это много.
Александр Атанесян
- Да, они могут снять маленькие короткометражные фильмы: двухминутные, пятиминутные, семиминутные, двадцатиминутные, зависит от идеи, но всё равно они все в рамках короткого метра. У нас в лучшем случае два. Почему я говорю «в лучшем случае», потому что найдет студент денег, не найдет студент денег – это всё висит на его шее, где ему взять средства. Это очень сложно. Те киношколы оснащены огромным количеством техники, кинокамер, монтажных, лабораторий и прочее. То есть у них не возникает вопрос: где взять камеру? Хотя сегодня можно сказать: «Да, можно снимать на айфон, на андроид, можно снимать на камеру-обскуру».
Елизавета Каширина
- Как новый тренд?
Александр Атанесян
- Но можно готовить суп в котелке на костре и можно готовить на кухне очень дорогого ресторана, можно готовить дома, но это будут разные супы и разный способ, и разные усилия на это затрачиваются. Можно снять на андроид, но усилия будут совершенно другие, и качество будет совершенно другое. Фильм будет представлять из себя разве что забавный трюк: «Вот мы сняли фильм на телефон». Он может быть талантливый или не талантливый, но вопрос затрат: энергозатрат, финансовых затрат, временных затрат, таланта. Мы говорим: «У нас есть возможности поддержать кино», и в то же время мы говорим: «А снимайте на что попало». А что значит «поддержать»? Дайте им же возможность снимать на нормальную технику и дайте им какие-то возможные деньги для того, чтобы снимать.
Елизавета Каширина
- Но в этом году министр культуры Мединский говорил, что у нас уже есть механизмы искусственного благоприятствования российским фильмам, и государство должно создавать условия для конкуренции. То есть можно задуматься и сказать, что это оксюморон: может ли государство создавать условия для конкуренции, притом, что оно поддерживает и дает деньги фильмам, режиссерам, но не всем? Но насколько одно с другим может дать эффективный механизм, чтобы появилось что-то новое и качественное? Если мы подумаем про какие-то ограничения или возрождение национальной идеи российских фильмов, то насколько одно плюс второе, плюс третье может дать какой-то эффект?
Александр Атанесян
- Можно пополемизировать с министром культуры. Государство достаточно давно занимается, задолго до прихода нынешнего министра культуры, господдержкой. Это не новый фактор попытки улучшить наш киноклимат.
Елизавета Каширина
- Ничего не улучшается?
Александр Атанесян
- Нет, ничего не улучшается. Раньше деньги давались через Министерство культуры, потом был создан Кинофонд, то есть он был создан давно, но активно стал функционировать несколько лет назад. Раньше деньги давались по одной форме конкурса, по анонимной: не знали, кому дают, кто режиссер, кто автор сценария. Потом Гильдия продюсеров настояла, чтобы знали: «Мы хотим видеть». Давали анонимно, чтобы не было лоббирования, коррупции. Но анонимность ничего не меняет, потому что мы всё равно все друг друга знаем, и позвонить члену Экспертного совета Министерства культуры (я, кстати, один из членов Экспертного совета), и сказать: «Мой фильм под номером таким-то», можно было. А сейчас это уже не нужно, потому что там написано «режиссер, автор сценария, продюсер». Что лучше, потому что если бы сегодня…
Елизавета Каширина
- Прозрачнее, понятнее.
Александр Атанесян
- Дело не в прозрачности. Если бы мне сегодня Андрей Тарковский принес сценарий «Зеркало», и там не было написано «Андрей Тарковский» (то есть без подписи), многие бы сказали: «Что это за бред?!» Но когда мы знаем, кто стоит… Потому что кино – это всегда кто? Искусство – это всегда личность. А так мы знаем, кто стоит за этим сценарием, мы понимаем, какое будет кино. Поэтому безымянным оно быть не может. Но вернемся к господдержке: она была, уже лет 15 государственная поддержка в той или иной форме, объёме выделяемых средств существует. Но остаётся поразительным фактор, что всё равно 3-5% от общего числа произведенных фильмов являются качественными, хорошими и привлекательными для зрителя.
Елизавета Каширина
- А остальные?
Александр Атанесян
- К сожалению, здесь мы наблюдаем большую разницу с европейским или, упаси господи, американским кино. А остальные исчезают, не доходят до проката, многие из них даже не появляются на телевидении. 3-5% идёт успешно в прокате и 3-5% успешно идёт на кинофестивалях. За последние 15 лет эта цифра не меняется. У нас проблема со средним звеном: средний качественный кинематограф, то, что называется крепкий, ремесленный, когда всё снято, история интересная. Это необязательно какое-нибудь явление, вроде «Легенды № 17» или «Экипажа».
Елизавета Каширина
- То есть это не должен быть «оскаровский» вариант?
Александр Атанесян
- Дело не в «оскаровском» варианте. У насэта формула не очень правильная: «оскаровский вариант», это не фильм-событие. Фильмы, которые я назвал, и ещё несколько: «Сталинград» и прочее – это фильмы-события. Это такие фильмы с огромными затратами, потенциальные… «Сталинград» – это уже не потенциальная легенда, это уже блокбастеры. «Экипаж» – потенциальный блокбастер. Это отличные фильмы, прекрасные, очень хорошие, хорошо сделанные, хорошо продуманные, с хорошими историями. Но среднее звено, мы говорим о фильмах, которые помимо этих трех-пяти фильмов в год, которые выходят на экраны, – средний уровень фильмов очень низкий.
Елизавета Каширина
- Они деньги получают, что-то делают и всё…
Александр Атанесян
- Что-то делают и деньги не возвращают, этот рынок убыточный. Можете спросить практически у любого продюсера Российской Федерации: кинорынок России убыточный, имеется в виду русского кино. И деньги не возвращают, и зритель не ходит. Связано это, на мой взгляд, с абсолютным отсутствием конкуренции и именно с государственной поддержкой.
Елизавета Каширина
- Или зритель инфантильный, и, с одной стороны, он привык уже к комедиям, привык к американским блокбастерам, а с другой стороны, он не верит в российское кино и на него в принципе не ходит?
Александр Атанесян
- Здесь есть путаница причинно-следственных связей. Почему зритель инфантильный и почему зритель не хочет ходить? Если ты десять раз ему показываешь плохой фильм, на одиннадцатый, раз он уже с определенным лейблом (в данном случае, что российское), не пойдет. Если человек приходит и покупает на прилавке помидоры импортозамещенные, и раз за разом ему попадаются некачественные или недозрелые, он пойдет искать помидоры в другом месте.
Елизавета Каширина
- Его не переубедишь, что в этом месте они вдруг стали хорошими.
Александр Атанесян
- Переубедишь, если какой-то его друг придёт и купит на этом же прилавке хорошие помидоры, мы это называем «сарафанное радио».
Елизавета Каширина
- Рекомендации, отзывы работают и в плане фильмов в киноиндустрии тоже?
Александр Атанесян
- Конечно, ещё больше работают, чем реклама. Реклама, как правило, привлекает зрителя в первую неделю проката, а дальше работают уже личные рекомендации, особенно в нашей стране. Скажем, в разных странах по-разному: где-то верят ревю, где-то верят кинокритикам, где-то просто идут тупо на рекламу. Но фактор «сарафанного радио», как мы это называем, в нашей стране очень-очень важен, он даёт серьезные результаты. И продюсеры не переживают из-за первого уикенда, если хорошая рекламная кампания, а переживают из-за второго, и в особенности третьего. Потому что от второго уикенда зависит, насколько фильм долго будет стоять в прокате. Первый на рекламу, на ролик, на раскрутку, на маркетинг – да, зритель увидит красивый ролик, это тоже надо уметь сделать, и зритель пойдет.
Елизавета Каширина
- Но плюс идея, может быть, проблема в идейности российского кино? Нет хороших идей или нет сюжетов?
Александр Атанесян
- Хороших идей и сюжетов вообще нигде нет. Это такое редкое явление – хороший… У сюжетов есть разные какие-то цифры: говорят всего их четыре, кто-то говорит их девять, кто-то говорит их одиннадцать расхожих сюжетов. Не будем заниматься сейчас подсчетами и сравнениями, но на самом деле сюжетов мало, их действительно в мире искусства мало. Но вариации этих сюжетов, как и вариации нот, звуков, слов и букв. Букв тоже мало (их всего тридцать в русском языке), но слов огромное количество, а сочетаний слов ещё больше. А что такое идея? В кино это работает немножко по-другому, это жанр. Вот в фильме Жоры Крыжовникова «Горько!» или «Самый лучший день», они показали, что у нас вполне успешно снимаются комедии, очень хорошо понимающие менталитет зрителя.
Елизавета Каширина
- Комедии сейчас хорошо идут.
Александр Атанесян
- Не все, далеко не все. Когда комедия попадает в ментальность зрителя, когда юмор режиссера и сценариста созвучен тому, как разговаривает зритель и как он его понимает, и это ещё качественно сделано (что очень важно), тогда жанр работает. Прекрасно отработал, как ни странно (для меня, во всяком случае), «Духless», где герой – представитель из топ-менеджмента, в общем, не самая привлекательная и популярная фигура для зрителя.
Елизавета Каширина
- Так он по тому, может быть, и отработал, потому что, с одной стороны, не самый популярный, а с другой стороны, средний класс увидел в нём себя и посмотрел на себя со стороны, и таких фильмов не было?
Александр Атанесян
- Может быть. Я не берусь сейчас анализировать почему, но картина, безусловно, очень качественно сделана, прекрасно, блистательно сделана.
Елизавета Каширина
- А сборы у неё какие были?
Александр Атанесян
- Достаточно хорошие, высокие.
Елизавета Каширина
- То есть в топ-50 российских фильмов она вошла?
Александр Атанесян
- Да, обязательно вошла.
Елизавета Каширина
- А какие ещё фильмы входят?
Александр Атанесян
- Это проще посмотреть по сайту «Кинобизнес», там есть топ самых кассовых фильмов. На первом месте «Сталинград», это я точно знаю, на втором «Ирония судьбы» (наши дни, это сиквел «Иронии судьбы»), дальше уже идёт разный набор. Это фильмы, которые собрали от десяти миллионов долларов и выше в кинопрокате.
Елизавета Каширина
- Неплохо.
Александр Атанесян
- Кстати, один из ваших вопросов, это о фильме «Сволочи», он тоже входит в фильмы-десятимиллионники, так называемые. Что тоже довольно странно, фильм без единой женской роли, истории без единой женской роли, фильм о подростках периода Великой Отечественной войны.
Елизавета Каширина
- Великая Отечественная война – очень хорошая идея, и очень хороший фильм, я смотрела, и мне он действительно очень понравился. И смотря твою фильмографию, я могу сказать, что фильм «Сволочи» мне понравился, «Монтана» понравился. После этого были несколько фильмов в жанре нуар, то есть ты немножко сместил свой фокус на какое-то более минорное кино. И сейчас ты не обращаешь внимание на тренд комедий или блокбастеров, а ты ведешь какую-то свою линию.
Александр Атанесян
- Я везучий, я могу себе это позволить. Я могу себе позволить работать в разных жанрах, это очень редко кому удается, не потому, что режиссеры этого не могут. Многие режиссеры с удовольствием бы поработали и успешно бы поработали в разных жанрах, но возможность… Есть сложности, их стараются использовать в том амплуа, в котором они достигли успеха. Скажем, прекраснейший, один из лучших режиссеров страны Николай Лебедев, снимая сначала камерные фильмы, я помню его замечательный «Змеиный источник», потом снял фильм «Звезда» (большой и сложнопостановочный фильм), потом был приглашен на «Волкодав», потом снял ещё несколько между ними фильмов, тоже камерных. И все они были прекрасны. И наконец «Легенда № 17» и «Экипаж». Он бы тоже работал, ему нравится работать с маленьким жанром, с малой формой на таких глубоких психологизмах. Тоже была попытка сделать нуар, была замечательная попытка сделать эротический фильм, в высоком смысле этого слова, но его приглашают на фильмы, которые продюсеры считают нужными для рынка. Надо отдать ему должное – он одинаково хорошо работает во всех жанрах. Я привел этот пример, потому что я тоже пытаюсь работать в разных жанрах, мне это интересно и у меня это получается. Сейчас я снимаю совершенно другое кино, это такое арт-мейнстрим, который я заканчиваю.
Елизавета Каширина
- Как называется?
Александр Атанесян
- «В ожидании Шарлотты Корде». Рабочее название было «Каппадокия», а выйдет уже окончательно с названием «В ожидании Шарлотты Корде». Это совершенно другое, я ничего подобного не снимал. Такое хобби у меня – кино. Мне нравится это делать, что-то получается, что-то не очень. Ты любишь «Монтану», многие «Монтану» презирают, говорят: «Такое пацанское кино».
Елизавета Каширина
- Да, именно поэтому…
Александр Атанесян
- Другие считают культовым фильмом «24 часа». Кто-то обожает «Летний дождь», как такой образец lovestory, довольно редкий в нашей стране, и так далее. Я не могу анализировать собственное творчество и не хочу этого делать, но повторюсь: я везучий, у меня получается работать в разных жанрах.
Елизавета Каширина
- А в Америке снимаешь или всё ещё в России? Или и там, и там? Насколько соотносятся американские технологии создания кино с российскими? И насколько мы можем говорить, что: «Да, в России 100% можно снять хорошее кино, которое в 2016 году займёт своё место на российском кинопрокате?
Александр Атанесян
- Можно, и доказывают это наши режиссеры и наши продюсеры, что можно снимать очень хорошее кино, но усилия… И ещё раз повторюсь, мы прекрасно ещё и в советское время создавали что-то в единственном экземпляре. Когда речь идёт о серии, о массовом производстве, тогда начинаются проблемы. А по сопоставлению технологии российского кино и американского – это всё равно, что сопоставлять американский автопром с российским: насколько «Cadillac» отличается…
Елизавета Каширина
- от «LadaKalina»?
Александр Атанесян
- …от «LadaKalina», настолько и отличаются технологии. Там мгновенно появляется что-то новое, мгновенно, причём это распространяется, я даже не могу определить с какой скоростью. Например, как только появился в Америке электронный монтаж (раньше монтировали пленку, клеили, резали по кадрикам), студия «Warner» организовала для продюсеров курсы, которые назывались «Digitalproducer» – цифровое продюсирование: почему можно работать с цифровой камерой; почему удобно монтировать в электронном монтаже; чем ускоряет это процессы; чем улучшает это качество. То есть продюсерам, понимаете, не студентам. Студентам было бы понятно, но у студентов цикл обучения длинный: два года, три года, четыре года, пять лет. А продюсеры уже состоявшиеся люди и имели возможность в течение двух недель изучить новые технологии, там это очень быстро распространяется. Огромное количество конкурирующих друг с другом киношкол – это тоже очень быстро. Очень развитая система мастер-классов существует уже 30 лет. У нас только три-четыре года, как это стало появляться. Там кино существует в рыночной ситуации в жесточайшей конкуренции. Ты чуть-чуть не успел, улетаешь с этого рынка, разоряешься. И почему я говорю, что государственная поддержка в виде государственной дотации не эффективна…
Елизавета Каширина
- Не работает.
Александр Атанесян
- Не работает. Когда деньги даются на возмездной основе, то есть ты должен их вернуть, степень ответственности продюсера, и в равной степени она перекладывается на всю съёмочную группу, становится значительно выше.
Елизавета Каширина
- Но это кредиты или это могут быть частные инвестиции?
Александр Атанесян
- Почему? Это Кинофонд. Кредиты банк не имеет право давать под несуществующий товар, потому что права на будущий фильм…
Елизавета Каширина
- Невозможно померить?
Александр Атанесян
- Да. А Кинофонд – специально для этого созданная структура, которая выделяет деньги. В этом году решили выделить, в связи с годом кино, на безвозмездной основе, со следующего года они опять будут вводить практику возвратных денег. Это эффективно, это более чем эффективно и это более чем разумно. Поэтому Кинофонд сегодня становится таким мощнейшим финансовым и продюсерским инструментом для того, чтобы русское кино попало в конкурентную зону. И, естественно, поддержка молодых режиссеров и дебютантов, хотя бы на уровне их дипломных работ, курсовых работ, их надо делать больше. Здесь господдержка очень эффективна, потому что продюсер видит визитную карточку. Дипломная работа студента является его визитной режиссерской карточкой, и они дружат, они находят новые имена, новых сценаристов, новых операторов, которые являются их сокурсниками в параллельных группах. Это такая свежая кровь, поэтому её надо тоже поддерживать и подпитывать. Как маленького ребенка надо правильно кормить, так и надо правильно кормить образование, именно правильно, не просто давать им пищу, а давать им правильную пищу и в нужных объёмах.
Елизавета Каширина
- То есть ходить и говорить: «Дайте денежку, пожалуйста, на кино», так лучше не поступать?
Александр Атанесян
- Нет, это ужасно.
Елизавета Каширина
- Не работает.
Александр Атанесян
- Это ужасно. Нет, я не против, чтобы они пришли к своим друзьям, знакомым, к родственникам…
Елизавета Каширина
- Искали частные инвестиции?
Александр Атанесян
- …любовникам. Это ради бога, но государство к этому не должно иметь никакого отношения.
Елизавета Каширина
- Интересно. Если мы, например, попробуем использовать механизм краудфандинга для кино, который сейчас находится в тренде, насколько для кино это может стать механизмом, чтобы оно быстрее двигалось, быстрее развивалось, чтобы частный клиент включался в этот процесс создания кино, имел к нему отношение и понимал, что: «Да, это кино снято на мои деньги, и таким образом я буду заинтересован. Приду в кино, расскажу об этом своим знакомым»? Будет работать сарафанное радио, получится мелкие частные инвестиции, и при этом краудфандинг можно рассматривать, как один из механизмов нового развития киноиндустрии. То есть если я студент ВГИК, хочу снять дипломное кино, размещаю свой проект на «Kickstarter», например, и хочу попробовать собрать частные инвестиции для того, чтобы познакомить зрителя с российской индустрией кино, чтобы он туда шёл, чтобы заработало «сарафанное радио», чтобы это был элемент и маркетинговой коммуникации и социальной, и для того, чтобы хоть как-то эта индустрия развивалась дальше.
Александр Атанесян
- Так подробно рассказала о механизме краудфандинга, что в каждом твоём вопросе был ответ: «Нет».
Елизавета Каширина
- Всё нет, всё плохо.
Александр Атанесян
- Всё плохо.
Елизавета Каширина
- Всё, не пойду на «Kickstarter», хорошо.
Александр Атанесян
- Когда речь идёт о маленьком фильме (я имею в виду маленький объём затрат, не по хронометражу), очень легко найти 10-15 единомышленников. Допустим, ты пишешь стихи, и ты иллюстрируешь их какими-то фотографиями не своими (чужими), но ты создаешь некий образ или пишешь прозу. И вот создаешь фотографиями и прозой некий образ, и у тебя есть 500 друзей в социальной сети в «ВКонтакте», в «Facebook», в «Одноклассниках»…
Елизавета Каширина
- 5 000.
Александр Атанесян
- Допустим, 500. И ты бросаешь этим своим 500 друзьям, которые знакомы с твоим творчеством: «Я хочу сделать маленький фильм». Они очень хорошо понимают, о чём идёт речь, и они могут собрать. Когда ты говоришь про нечто большое, чем маленький фильм, о котором они имеют представление по твоей прозе и по твоим фотографиям, здесь уже работает имя. Например, последняя работа Гарри Бардина, нашего великого мультипликатора, была финансирована с помощью краудфандинга.
Елизавета Каширина
- Отлично!
Александр Атанесян
- Но то Гарри Бардин – это фигура мирового уровня, о котором все любители анимации знают очень хорошо, человек, который создал пластилиновые миры и не только. Конечно же, каждый знаком с его творчеством, и имеющий возможность с удовольствием ему поможет, неважно пошлет он один рубль или один миллион рублей, но хоть как-то.
Елизавета Каширина
- Сначала это имя, а потом…
Александр Атанесян
- Имя, либо понятная фигура на маленьком уровне.
Елизавета Каширина
- С историей?
Александр Атанесян
- Когда просто так какой-то человек, Людмила Залузская или Люся Крамер пишет: «Я хочу снять кино», у человека, который читает этот текст, возникает вопрос: «А кто это? А почему я ему должен помогать?» И он просто отмахивается, иногда думая даже, что это даже какой-то аферист. То есть мы же должны понимать, кому мы даём наши деньги. У нас, особенно в России, даже интернет-продажи идут очень тяжело, потому что человек привык щупать, смотреть, примерять. Ты не можешь даже платье продать.
Елизавета Каширина
- Но мы все работаем над этим.
Александр Атанесян
- Даже пресловутые помидоры не покупают по интернету. Я хочу их попробовать на вкус, поэтому мне лучше прийти на рынок, десять раз попробовать эти помидоры и только потом купить.
Елизавета Каширина
- А если есть проверенное место или проверенный человек?
Александр Атанесян
- Да.
Елизавета Каширина
- Тут вопрос доверия?
Александр Атанесян
- Вопрос имени и доверия. Мы доверяем Гарри Бардину, мы доверяем ещё десятку людей, которые есть в кинопространстве и захотят обратиться с просьбой устроить такое коллективное финансирование. Но ты же не будешь просто так кому-то давать денег. Пишут там: «Ребенку нужна помощь», сколько этих обращений в социальных сетях?
Елизавета Каширина
- В день?
Александр Атанесян
- Да, 50. Но если там стоит подпись «фонд Чулпан Хаматовой просит вас», мы точно знаем, что фонд Чулпан Хаматовой эти деньги не потратит на развлечение, а потратит на лечение ребенка. А если пишет некто нам неизвестный, мы десять раз спросим: «А кто это? А надо ли давать?», а скорей всего просто не обратим внимание. Краудфандинг работает по этому же принципу: человек должен понимать, кому он даёт деньги, и как в итоге эти деньги будут использованы.
Елизавета Каширина
- Да. То есть краудфандинг работает на имени, на доверии, а как же тогда использование каких-то новых информационных технологий, новых видеотехнологий? К 2018 году большое количество видео, порядка 40%, люди будут смотреть с мобильных телефонов, со смартфонов. Можно ли сказать, что кино будет подстраиваться под своего зрителя и сделает что-то для него, чтобы кино стало персонализированным, чтобы я его открыла на смартфоне, и этот формат был приемлем для просмотра один на один или вдвоем на планшете, на айфоне?
Александр Атанесян
- Лиз, кино, которому сто с лишним лет, мы помним, как оно начиналось с такой камеры и с такого же проектора. Сначала оно было немым, потом стало звуковым, потом стало цветным, потом появился телевизор…
Елизавета Каширина
- Цифровым.
Александр Атанесян
- Без цифры, ещё с магнитной пленки. Появился телевизор, потом появился 3D, потом появился iMac. И каждый раз всё время хоронили кино: «Зритель не пойдет в кино. Зритель будет смотреть дома по телевизору или он будет смотреть по VHS, потом по DVD». Ничего не сдохло, нормально функционирует. Да, есть люди, которые предпочитают смотреть дома в одиночестве.
Елизавета Каширина
- Но их немного?
Александр Атанесян
- Нет, их много. А есть люди, которым нужна соборность, которые хотят собраться вместе. Как наши древние предки собирались у костра и какого-то дедушку просили рассказать какую-то историю. И он рассказывал в принципе то же самое, чем они занимаются, как он догонял мамонта или какого-нибудь ещё зверя со своими друзьями в молодости. Они только что убили мамонта и сидят у костра, грызут эти кости и слушают этого дедушку. То есть человек по природе своей стремится к соборности, он хочет команду, он хочет людей, он хочет быть единомышленником.
Елизавета Каширина
- Он хочет быть в сообществе, слушать истории.
Александр Атанесян
- Да, он хочет единомышленников. Поэтому просмотр фильма в зале – это, безусловно, ещё долго будет. Конечно, рядом будут развиваться и люди, которые хотят смотреть фильмы в шлеме. Кстати, это было предсказано в 60-е в рассказе о нейрофильме одного из научно-фантастических авторов. А есть люди, которые будут смотреть на iPhone или даже на iWatch (на часах) будут смотреть кино, но это не заменяет. Мой мальчик двенадцатилетний с удовольствием смотрит и на телефоне, и в iPad, и на экране компьютера, и на мониторе телевизора с DVD или с эфирного, или цифрового, и ходит в кино.
Елизавета Каширина
- То есть воспринимает все форматы сразу?
Александр Атанесян
- Все форматы. Вопрос: где и когда? Если у него есть время, он предпочитает пойти в кино, потому что степень комфорта намного выше в кинозале, и качество получаемого материала, и вовлечение его в процесс. Если он хочет что-то интересное, наблюдая за сюжетом, он может в машине, пока мы с ним куда-то едим, посмотреть 10-20 минут фильма, или в очереди в поликлинику, когда ему совершенно скучно, но он может посидеть и посмотреть этот фильм. Все формы существуют, и, я думаю, с добавлением новых технологий просто будет разнообразный способ потребления, не более того.
Елизавета Каширина
- Может быть, это то же самое, как хоронили винил несколько лет назад, а сейчас продажи винила в Америке увеличились. И опять мы пришли к тому, что начинаем в погоне за качеством создавать качественную музыку, выпускать её опять же на винил.
Александр Атанесян
- Нет, это разные… Неправильный пример, потому что музыку мы слушаем не на виниле или на CD, или, не знаю, на чём, мы слушаем музыку из динамика, из колонки. Всё равно или в машине, или дома, или из колонки. Если уж сравнивать прослушивание музыки, я бы сравнил прослушивание музыки в зале или дома. Если ты идёшь на концерт «RollingStones» или слушаешь его дома в зале, есть разница?
Елизавета Каширина
- Конечно, безусловно.
Александр Атанесян
- То же самое в кино: смотреть на экране телефона, либо на экране кинотеатра. Такая же разница восприятия, как в музыке: ты слушаешь суперкачественной аппаратурой, неважно это винил или лазерный диск, либо ты слушаешь вживую в зале. Это другая немножко энергия восприятия.
Елизавета Каширина
- Но тогда вопрос: если у нас сейчас повсеместно идёт информатизация. Например, в Стэндфордском университете в последнее время на первое место вышли курсы по «Computer Science», а в профессиях будущего уже практически нет места для обычных классических специальностей. Все будущие отрасли, так или иначе, связаны с информатизацией. Куда пойдет кино по пути информатизации, и какие профессии, как ты думаешь, будут актуальны для киноиндустрии через пять лет?
Александр Атанесян
- Я думаю, что произойдет трансформация. То, что сегодня называют айтишным бизнесом и компьютеризацией, в 70-е годы были такие факультеты, назывались «Автоматизированные системы управления», институты приборостроения и средства автоматизации. То, что сегодня существует в виде маленького копировального аппарата, который мы в России называем «ксерокс» по одноименному изобретателю этой компании, существовали аппараты «Эра», размером в два раза больше этой вашей комнаты. Но они существовали, они просто поменялись, меняется инструмент. Ничего не меняется в остальном. Ты сидишь, пишешь каким-то куском бронзы на скале, царапаешь какие-то фигурки, рассказывая о том, как ты была на охоте, или ты набираешь текст на компьютере, – ты всё равно рассказываешь. Это не имеет значение, каким инструментом ты пользуешься. Поэтому профессии: драматурга, который должен придумать историю; актёра, который должен сыграть эту историю; оператора, который должен снять эту историю; режиссера, который должен смоделировать общую стилистику этой картины; композитора, который должен написать к нему музыку; звукооператора, который должен записать звук; и так далее, они сохранятся. А какая будет камера у этого оператора…
Елизавета Каширина
- Инструментарий поменяется.
Александр Атанесян
- …и на какой программе будет работать сегодня звукооператор или звукорежиссер, и будет ли композитор записывать на фортепьяно вручную ноты или на синтезаторе они будут выскакивать на дисплей, – это не имеет значение. И поэтому это будет такая лёгкая и постоянная (она и существует) трансформация.
Елизавета Каширина
- Получается, людские профессии в киноиндустрии никогда роботы не заменят?
Александр Атанесян
- А как их заменить? А как? Давно бы уже заменили, но это всё равно, что заменить человека, но это уже будет не человек. Мы же знаем историю про железного дровосека с его сердцем, набитым опилками. Если бы у него не было души, сердце бы ему не помогло.
Елизавета Каширина
- «Опилки» нам в киноиндустрии точно не помогут?
Александр Атанесян
- Нет. Ему тоже они не помогли, он и так был душевный человек, а сердце – это был некий символ. Человека заменить нельзя никак, ни на что. Его можно уничтожить, но заменить нельзя, потому что приедут гуманоиды какие-нибудь или не гуманоиды, уничтожат Землю, уничтожат человечество, но это не значит, что они его заменят. Они его просто уничтожат и встанут на его место. Вот это возможно в фантастическом сценарии, но на самом деле реального человека заменить нельзя. Реальный талант тоже заменить нельзя никаким компьютером, ни в какой компьютерной программе, достаточно вспомнить, как прекрасно работает «Google Переводчик»…
Елизавета Каширина
- «Прекрасно» работает до сих пор…
Александр Атанесян
- Да. Когда он пытается перевести: «Я помню чудное мгновенье: передо мной явилась ты», попробуй с любым переводчиком мира перевести волшебные строки или музыку, это не получится никогда ни у какой машины.
Елизавета Каширина
- Саш, спасибо большое! Очень интересный сегодня был разговор. Друзья, заканчиваем передачу «Инсайдеры» на радио «МедиаМетрикс». Сегодня мы разговаривали про импортозамещение в кино, про новые технологии и профессии будущего в киноиндустрии. Спасибо! Всего доброго! Саш, пока!