Олег Алехин:

Добрый день, дорогие друзья, с вами Медиаметрикс и программа «Мой друг художник и поэт». Сегодня у нас весьма необычный гость – Константин Преображенский, продюсер мультимедийных проектов, человек, который в 1980-е годы был членом редколлегии культового рок-журнала «Урлайт», в 1990-е первый в FM-диапазоне вел программу о русском роке на радио «Максимум» «Своим путем». Далее совместно с легендарным Ильей Кормильцевым занимался выпуском всевозможных проектов, участвовал в издании каталогов группы «Наутилус Помпилиус», концертных альбомов и т.д. Наконец, человек, который создал сайт «Наутилуса» – Константин Преображенский.

Программу мы назвали «Феномен свердловского рока». Исполнилось 30 лет со дня основания свердловского рок-клуба, но есть еще одно знаменательное событие – 7 марта исполнилось 35 лет первому отечественному рок-клубу, цитадели отечественного рока – ленинградскому рок-клубу.

Константин Преображенский:

Поздравляем наших коллег, я сам лично бывал на фестивалях ленинградского рок-клуба, в том числе на последнем в 1991 году, когда было одно из последних выступлений Майка вместе с «Аквариумом». И во все эти культовые места, ул. Рубинштейна, 13, регулярно заходим, когда друзья спрашивают, где это было, я всегда их вожу, говорю: «Вот эта улица Рубинштейна, подворотня, клуб», – сейчас не очень непонятно, что там находится, какой-то самодеятельный театр.

Олег Алехин:

Всех поклонников группы «Аквариум», «Кино», «Алиса», целой плеяды поздравляем с этой датой. 

Константин Преображенский:

Мы до сих пор дружим, со «Странными играми» хорошо общаемся, со Славой Бутусовым, Володей Рекшаном, фактически все перебрались на Пушкинскую, 10, у всех там офисы, студии, и когда я там бываю, обязательно захожу в гости.

Олег Алехин:

Вернемся к свердловскому рок-клубу. Что послужило толчком для его создания в Советском Союзе, где рок-музыка, мягко говоря, не приветствовалась? И почему именно Свердловск, а не Пермь, Самара?

Константин Преображенский:

Как говорил Владимир Ленин, там была революционная ситуация, когда низы не хотели, а верхи не могли и не понимали, что с этим делать. Поскольку уже был прецедент с ленинградским рок-клубом, когда сверху была дана команда все это объединить и возглавить, Ленинград в ту пору был передовым городом, и президентом ленинградского рок-клуба с помощью некоторой демократической процедуры был выбран Коля Михайлов, его выдвинули из своей среды, но поскольку он не имел особого опыта, да вообще ни у кого опыта не было, то все стало развиваться так, как развивалось.

Ленинградский рок-клуб выполнял одновременно функции и любительской филармонии, и учебного центра, и просто как место, куда питерские музыканты и тусовщики приносили трудовые книжки, поскольку статья о тунеядстве тогда еще не была отменена. Была история с Константином Кинчевым, которого пытались привлечь за тунеядство, поскольку он официально нигде не работал, и то, что он тогда снимался в фильме «Взломщик» и получил справку как киноактер, сильно помогло. У многих были такие же проблемы, потому что те же самые известные музыканты до какого-то времени числились сторожами, вахтерами, поколение дворников и сторожей.

Ленинградский рок-клуб стал выполнять такую функцию, плюс стали проводиться клубные концерты, потом фестивали, на которые поехала вся страна, потому что это было актуально, битломания шла по дворам, на каждой садовой скамейке играл свой бит-ансамбль на двух-трех гитарах. Когда появилась некая организационная форма, то все пытались ее перенимать, ездили в Ленинград, хотели попасть на эти концерты.

Олег Алехин:

И все-таки почему Свердловск? Может быть, потому что его искусственно поднимали до статуса региональной столицы?

Константин Преображенский:

Все проще. Тогда тоже были думающие люди, Свердловск был полузакрытым городом, можно сказать, даже закрытым…

Олег Алехин:

Было много ссыльных творческой направленности.

Константин Преображенский:

Это было в 1930-е годы, кого-то ссылали совсем далеко, ближайшей точкой был Свердловск. Все, кто там бывают, обращают внимание на архитектуру, это был центр российского конструктивизма, очень много самых разных домов построено в этом стиле. Выяснить, чем заниматься в городе, было очень просто, достаточно посмотреть, какие высшие учебные заведения в нем находятся. Идет профессиональная подготовка молодежи для нужд тех предприятий и учреждений, которые находятся в ближайшей досягаемости. В Свердловске есть университет, Уральский политехнический институт, архитектурный институт, плюс музучилище, консерватория, то есть это мощный студенческий центр, плавильный котел молодежи. Точной статистики нет, но все отмечают, когда я беседовал с людьми во время поездки на фестиваль в Свердловск, что, возможно, в ту пору плотность студенчества была сравнима с Москвой, Питером. Ясно, что вся эта энергия требовала выхода, еще Свердловская киностудия там была, самая восточная киностудия.

Олег Алехин:

Давай вспомним несколько культовых команд, которые вышли из этого плавильного котла под названием свердловский рок-клуб. Первые – «Наутилус».

Константин Преображенский:

Это наиболее прогремевшие, а первые, про кого услышали и пошли легендарные анекдотичные вещи, это была группа «Урфин Джюс», у меня в руках ее культовая пластинка.

Олег Алехин:

Я ее держал в руках в 1982 году в самиздатовском варианте, а спустя более 30 лет довелось взять в руки настоящую.

Константин Преображенский:

В ту пору выпускали настолько плохую пластмассу, потому что на солнце я их точно не храню, что пластмасса пожелтела. Группа «Урфин Джюс», в которой играли ставшие легендой Александр Пантыкин, Егор Белкин и Владимир Назимов, это трио играло в ту пору серьезную музыку под названием арт-рок, прогремели на всю страну. В ту пору в качестве памфлета местная журналистка радио, причем уважаемая, к сожалению, она недавно умерла, сделала памфлет в духе «Рагу из синей птицы», как это делали про «Машину времени», но это было позже, а это 1980-е годы, она сделала такую историю про «Урфин Джюс», про первый фестиваль рок-клуба, и настолько человек был зашоренный, идеологизированный, что в конце говорит: «Как же можно допустить к выступлению группу с таким названием – «Урфин Джюс», еврейский сирота». И я всю жизнь считал, что это анекдот, но эта пленка сохранилась в архивах радио, ее недавно откопали, и весь Свердловск ржал над ней с огромным удовольствием, потому что это оказалось не анекдотом, а правдой. Жалко, что сейчас утрачены архивы региональных радиостанций.

Дальше группа «Чайф», их оригинальный диск, в котором фонограмма 1987 года, как раз из времен создания рок-клуба. Как выяснилось, их знаменитые песни «Шаляй-валяй» и «Рок-н-ролл этой ночью» были написаны в 1987 году, в ту пору ваяли такие нетленки. И нельзя пройти мимо «Наутилуса Помпилиуса», я взял их самый легендарно-козырный диск, его любят все, но я взял его не просто так, надеюсь, что у нас будет шанс поговорить про человека, который оформлял и диски «Урфин Джюс», и «Наутилуса Помпилуса», это Саша Коротич, а пока пойдем дальше.

Группа Егора Белкина, харизматичный молодой человек. «Урфин Джюс» играл несколько в другом составе, играл Саша Пантыкин и два приглашенных сессионных профессиональных музыканта. И когда в 1981 году был фестиваль Свердловского архитектурного института, там выступила группа из пригорода Свердловска под названием «Верхняя Пышма», такой местный Ливерпуль, масса рок-групп вышла из Верхней Пышмы. Сейчас этому есть объяснение, я уже рассказывал, почему так получилось, и оттуда была группа «Р-клуб». Егор Белкин был харизматичный, весь обвешенный железом, в коже, визуально похож на Фредди Меркьюри, который запиливал на гитаре, как Пейдж и Плант вместе взятые, как Кейт Ричардс, он точно так же не умел настраивать гитару.

Олег Алехин:

Некоторые умеют настраивать гитару, но не умеют играть.

Константин Преображенский:

И несмотря на то, что играли два высокопрофессиональных музыканта, нужна была энергия, молодая кровь, и Пантыкин позвал Белкина. Так Белкин вошел в историю свердловского и российского рока.

Олег Алехин:

Очень любопытный факт, что популярный шансонье Александр Новиков тоже начинал, как это ни парадоксально, как честный рокер в свердловском рок-клубе.

Константин Преображенский:

Более того, когда были фестивали, концерты в Москве, самое главное было такое понятие, как концертный аппарат. Я слышал, как Андрей Макаревич рассказывал, как они стали писать песни на русском языке, у них всегда был аппарат мощностью 100 ватт, самый мощный тогда в Москве, сейчас бумбоксы мощнее, а микрофоны были из тех, через которые водители венгерских автобусов объявляли остановки. Поэтому когда группа что-то верещала на стоваттный аппарат, народ ничего не слышал. Андрей сказал, что мы купили первый внятный микрофон, и когда шла дискотека, когда все плясали буги-вуги, вдруг мы запели в микрофон, все остановились, потому что стали слышны слова.

Так вот в Свердловске такой проблемы не было вообще, потому что репетиционная база «Урфин Джюс» была полностью упакована аппаратурой, которая изготовилась под руководством Александра Новикова. С оборонных предприятий добывались запасные части и из них собирались псевдоМаршаллы, привозились динамики, то есть все было на хорошем профессиональном уровне, свое родное, уральское, самопальное, но качественное. Кто-то даже похвастался, что у меня в кабаке до сих пор поддельный Маршалл играет.

Олег Алехин:

Как ты считаешь, некая изолированность, неинформированность в музыкальном плане наложила свой отпечаток на свердловскую рок-школу, создала определенный феномен?

Константин Преображенский:

Судя по результатам, да. В городе было и музыкальное училище, и консерватория. Несмотря на то, что в Москве, Санкт-Петербурге масса музыкальных учебных заведений, для музыкантов, которые там получали образование, как ни странно, играть в рок-группах долгое время считалось моветоном. Даже скрипач «Аквариума» играл и там, и там, то есть музыканты, которые получали классическое музыкальное образование, не играли в рок-группах, а в Свердловске наоборот, все чесали по кабакам, и играть в рок-группе считалось чем-то почетным. Если мы посмотрим на первый звездный состав «Наутилуса», два харизматика, Бутусов и Умецкий, у которых не было музыкального образования, они были архитекторами, все остальные были люди с профессиональным музыкальным образованием. Пластинки в ту пору доходили очень быстро, поэтому я подозреваю, что все слушали одно и то же, до Свердловска музыка опаздывала на неделю, на месяц, это не принципиально, но был более качественный разбор и более качественное копирование, они к этому делу относились серьезно. Арт-рок в Москве в ту пору вообще никто не играл, пока тот же Ситковецкий с «Автографом» не получили профессиональный статус и стали лудить свои многомегабайтные на сегодняшние деньги композиции, но арт-рок одну вещь где-то отыграют, а все остальное музыка для танцев. А так, чтобы записать целый альбом в 1982 году, в Москве я вообще такого не знаю.

Олег Алехин:

Становление отечественной рок-музыки принято связывать с неким социальным протестом. В чем этот протест выражался и было ли рок-движение в оппозиции к официальной власти, или это только так называется?

Константин Преображенский:

Илья Кормильцев отметил разницу между Свердловском и столицей: никогда музыка свердловских групп не несла никакого социального протеста. Более того, люди в рок-среде были достаточно демонстративно аполитичны, даже мне запомнилась фраза Могилевского, саксофониста «Наутилуса», когда слушали западное радио, «ВВС» или «Голос Америки», и когда начинались правозащитные программы, говорили: «Переключи, Led Zeppelin кончился, не надо эту нудятину». Это факт, который зафиксирован, в этом и была причина создания свердловского рок-клуба. Президент свердловского рок-клуба Коля Грахов очень хорошо сформулировал: в ту пору было такое понятие литовка – все авторы, которые планировали публично выступать, должны были где-то (в управлении культуры, специально назначенных местах) получить разрешение на публичное исполнение своих текстов, песен, фактически цензор. Он ставил свою подпись и печать и за нее теоретически отвечал, к чему это приводило практически, я не знаю, история умалчивает о том, кого уволили за это, думаю, вряд ли, но когда появился свердловский рок-клуб, появился худсовет, когда 5-7 уважаемых людей давали эти литовки. Им могли поставить на вид, но это уже было размазывание коллективной ответственности, и все сразу стало на свои места, все стало решаться, процесс пошел, уже приходили и говорили: «У вас там как-то не так, подправьте». Известная история с «Наутилусом», когда они прислали на литовку свою самую лютую песню «Скованы одной цепью», там была фраза «за красным рассветом коричневый закат». Им сказали: «Ну, ребята, на что вы намекаете? Напишите розовый закат». Получилось и смешнее, и провокативнее, так что грамотное распределение ответственности способствовало в том числе развитию свердловского рока и музыкально, и как массового проекта для развлечения молодежи.

Олег Алехин:

Илью Кормильцева наряду с композитором Александром Пантыкиным и создателем свердловского рок-клуба Николаем Граховым называют тремя китами свердловского рок-клуба. Однако журналист Дмитрий Карасюк сказал, что все-таки принято считать Шахрина локомотивом этого клуба, а не Кормильцева. Ты согласен с этим? Кормильцев больше творческий идеолог, а всевозможные акции и всю движуху тянул Шахрин.

Константин Преображенский:

Вполне возможно. Все рок-клубы в течение 5 лет, ленинградский 10 лет протянул, к 1991 году выполнили свою функцию и просто сдулись. В 1991 году был последний фестиваль ленинградского рок-клуба, и поэтому это была функционерская деятельность, они же должны были что-то делать. И вполне может быть, что в плане свердловского рок-клуба этим занимался Шахрин и группа «Чайф», потому что Кормильцев уехал в Москву.

Олег Алехин:

Считаешь ли ты версию о причастности КГБ к созданию свердловского или ленинградского рок-клуба или это полная чушь?

Константин Преображенский:

Ленинградского да, это уже доказано и задокументировано, а в Свердловске нет, в этом и есть разница. Ленинградский стал создаваться сверху, а в Свердловске, как котел, все зрело. Весной 1981-го года был фестиваль архитектурного института, на котором собрались много подающих надежды свердловских групп, он шел целый день, и как сказал Саша Коротич, мы поняли после этого, что жизнь перестала быть прежней, целый день было буйство рок-н-ролла, а потом мы опять выходим в обычные серые будни. Поэтому все стали прилагать массу усилий к тому, чтобы это дело легализовать, потому что определенные ресурсы на это тоже требовались: репетиционная база, аппаратура, организация выступлений. И в ту пору уже была одобренная коммерческая деятельность, одна из немногих, это либо самодеятельное творчество, либо филармония, либо профессиональный театр, кино, было жанровое разделение. И попасть в филармонию, сейчас я читал мемуары Севы Новгородцева, это просто отдельная песня, фактически было невозможно, потому что там они сами формировали свои бригады, все были расписаны. Я не исключаю и конспирологическую версию, потому что так долго это все мурыжили, филармонии не были заинтересованы в конкурентах.

Олег Алехин:

Илья Кормильцев был известен своей нетерпимостью к любому конформизму, в частности его знаменитый отказ от премии Ленинского комсомола в 1989 году, тем самым показав свое нежелание получать награду от тех, кто занимался их травлей и вдруг в одночасье поменявших свои убеждения вместе с изменившейся политической конъюнктурой. Своими резкими высказываниями в своем «Живом журнале» навлек на себя много негативных комментариев со стороны тех же русских националистов, обвинивших его в русофобии. Наконец конфликт, который произошел с Вячеславом Бутусовым после концерта перед лидерами движения «Наши», цитирую дословно Кормильцева: «Я не хочу, чтобы наемные гопники, оттягивающиеся за счет налогоплательщиков, внимали стихам, которые я писал сердцем и кровью».

Константин Преображенский:

На первом этапе, когда был рок-н-ролльный этап в жизни Ильи, его никто не травил, потому что он был уважаемым человеком, которого все знали в Екатеринбурге, у которого была под руками портастудия, на которой писался весь Екатеринбург, и он писал тексты для уважаемых групп. Поэтому про травлю и про то, что даже сами они говорят, что социальности в текстах не было, это неправильно, никакой травли нет было.

Отказ от премии Ленинского комсомола – тут мнения разделились. С одной стороны, Илья в какой-то момент почувствовал возможность порвать с комсомольским настоящим, потому что комсомол – это действительно была двуличная структура, при том, что в ней было много хорошего, по крайней мере организационно. Я всегда говорю – если энергию молодежи направить в полезное русло, то массу чего можно наворотить, даже сейчас, когда имитируют какую-то деятельность и отчитываются, и получается всякая ерунда. Против этого комсомола и были Илья и многие из нашего поколения, потому что эти пустые комсомольские собрания, формализованные, как говорил Илья, комсомольцы с мутными рыбьими глазами, когда надо для галочки что-то оттарабанить, вот это было невозможно. Мне до сих пор жалко потерянного времени на этих собраниях, час-два в неделю уходили просто в никуда.

Когда их ни с того ни с сего выдвинули на эту премию, там люди готовились, сейчас тоже известно, кто выдвинул, хотели им помочь, но я думаю, что Илья, как всегда, опередил свое время, он решил это использовать как скандал, чтобы сделать группу популярной, есть такая версия, я к ней тоже склоняюсь, пиар-технология. Зная историю и Rolling Stones, и Led Zeppelin, где это уже была норма жизни, чем больше скандалов, тем группа популярнее, не исключено, что когда такой шанс подвернулся, он решил на такое пойти, но опять же, опередил время, его просто не поняли. Был резонанс, эфир был даже через ВВС, об этом советские газеты в ту пору просто не написали, телевидение не передало, просто прошел шум.

Олег Алехин:

Этот шаг лишний раз подчеркивает противоречивость его личности, по его собственному признанию, еще в школе он был гремучей смесью ботаника и хулигана, и об этом же свидетельствует его издательская деятельность. Когда я говорил про травлю, я имел в виду это, ты с ним в это время сотрудничал, вы издавали альбом «Наутилуса Помпилиуса».

Константин Преображенский:

Нет, мы с ним плотно дружили и сотрудничали в годы расцвета «Наутилуса Помпилиуса», до издательской деятельности. Когда он ушел в издательство, мы встречались, он мне дарил книжки, которые издавал, в каких-то пиар-акциях я участвовал, но непосредственно к издательской деятельности не имел отношения. Мне показалось эскападой со стороны Ильи, слишком эксцентрично. Он ушел на пике «Наутилуса Помпилиуса».

Олег Алехин:

При этом сказав, что надо было сделать это еще раньше.

Константин Преображенский:

Это точно из своеобразных пиар-стратегий, хлопнуть дверью так, чтобы все запомнили. Были свои проблемы, и действительно так сложилось, что группа дальше в той форме не могла существовать и взорвалась, хотя потенциал был огромный, задел для международных проектов был сделан очень значительный. Но после того, как распался «Наутилус», Илья фактически стал невостребован как поэт, и когда спрашивали: «Почему ничего не пишешь? – Просто не приглашают и не заказывают эту работу». И он стал делать свой музыкальный проект «Чужие» вместе с Олегом Сакмаровым, опять же, опередив свое время. Поскольку он всегда слушал новую музыку, тогда пошел в моду трип-хоп, и они сделали электрический альбом в стиле самых новомодных течений, который тоже у нас никто не понял, в том числе друзья, мне он до сих пор не нравится. Эксперимента много, круто и прикольно, но не то.

Олег Алехин:

Читая его стихи, не все подряд, понимаешь, что все-таки он обладал уникальным талантом говорить о страшных вещах обыденными словами:

Мне снилось, что Христос воскрес,
И жив, как я и ты,
Идет, несет незримый вес,
А на руках бинты.

Идет по вымершим дворам
Пустынных городов
И слово жаждет молвить нам,
Но не находит слов.

Константин Преображенский:

Параллельно, как выяснилось, Илью пригласили заниматься переводами.

Олег Алехин:

Откуда он знал такое количество языков, он же химик по образованию?

Константин Преображенский:

Я думаю, все немножко проще, я знаю владельца самого крупного музыкального магазина города Москвы, у которого можно если не найти, то заказать любую музыку рокового направления, который не знает английского языка вообще. Он помнит все названия пластинок, музыкантов, даже названия треков, но английского языка не знает. И Илья, как человек очень прагматичный, понял в ту пору, что есть недостаток вербальной информации, потому что в той среде, в которой он общался, мало кто в совершенстве владел английским языком, чтобы просто понимать, о чем песня. Простое любопытство, о чем поют, благо, в 1980-е годы выходили все канонические альбомы Led Zeppelin, Pink Floyd, которые несли мощный посыл миру, молодежи, и не знать, о чем поют, было непривычно. Я так понимаю, что это зацепило.

Олег Алехин:

Наш эфир подходит к концу, твое заключительное слово.

Константин Преображенский:

Благодарю, что нас сюда позвали, и хотел вручить тебе замечательную книжку.

Олег Алехин:

Ее написал Александр Коротич, «Сроком 40 лет», а наш сегодняшний гость Константин Преображенский ее издал. У меня в гостях сегодня был человек, который знает о русском роке все и даже больше, продюсер медийных проектов, человек, знавший и работавший вместе с Ильей Кормильцевым, которого Борис Гребенщиков назвал лучшим поэтом отечественного рока. И в заключении я хочу позволить себе процитировать короткое четверостишье этого замечательного поэта:

Мне не найти понятных слов

И не найти конкретных фраз,

Писал я сказочный роман,

А вышел сбивчивый рассказ.

С вами была программа «Мой друг художник и поэт», я ее ведущий Олег Алехин, всего доброго.