Анна Воронина

Здравствуйте, дорогие друзья! В эфире радио «МедиаМетрикс» и программа «Proдвижение». В студии Анна Воронина. Сегодня мы поговорим про то, нужен ли пиар поистине талантливому человеку. Сегодня у нас в студии легендарный композитор Максим Дунаевский. Его творчество, как это принято говорить, на все времена. В далеком Советском союзе на всю страну гремели фильмы, музыку к которым написал Максим Исаакович: «Д’Артаньян и три мушкетера», «Карнавал», «Мэри Поппинс, до свидания» и многие другие. Сегодня маэстро творит в популярном жанре мюзикла: «Дети капитана Гранта», «Норд-Ост», «Алые паруса». Всеми этими известными и востребованными постановками мы наслаждаемся только благодаря его творчеству. Максим Иссакович, здравствуйте!

Максим Дунаевский

- Здравствуйте.

Анна Воронина

- Первое, о чем хотела спросить: читала очень много ваших интервью перед эфиром, и вы говорите очень часто о том, что вы неформат. Я хотела бы понять, что вы понимаете и вкладываете в это понятие? Условно говоря, свой творческий путь вы начинали с того, что писали музыку к очень известным фильмам, которые гремели на всю страну. В двухтысячных легко подхватили тренд и стали писать музыку к популярным мюзиклам. Что вы подразумеваете под словом «неформат»?

Максим Дунаевский

- В нашей музыкальной среде сложилась это полукритическое, ерническое слово «формат – неформат», рожденное нашими телевизионщиками и радийными начальниками, в девяностые годы, когда под видом формата (в кавычках) давали самую большую низкопробщину в эфир. Почему это произошло? Потому что в девяностые годы этой серой огромной разнородной волной было смыто, как и у нас (у нас же такая страна – «мы новый мир построим, а старый надо весь сметать»), было сметено все, что было хорошего сделано, плохого тоже, но и хорошего. Многие композиторы уехали на Запад, в том числе и я тоже. Многие музыканты уехали, не найдя себя совершенно в этой новой, мутной волне людей. Это же была волна амбиций людей, которых не пускали никуда. Многих не пускали по идеологическим причинам, некоторых, я бы сказал, а большинство просто были бездарны. И почувствовав эту необыкновенную свободу, что всегда происходит во время революции (а я считаю, что у нас была еще одна революция, хотя бы культурная, будем говорить так, хотя и политическая тоже), это волной смыло. И слово «формат» появилось в лице новых начальников, которые были пострашнее идеологических начальников в советское время, потому что они этот бездарный формат установили. Возникло «Русское радио», которое до сих пор, мне кажется, просто совершает музыкальную диверсию. Этот формат «Русского радио» был принят за формат. Постепенно это все-таки стало выравниваться. И когда я произношу слово, что я неформат, Журбин – неформат, Рыбников – неформат, и еще могу произнести многие имена талантливых людей, которые являются неформатом, потому что они пишут музыку, а не формат. Вот в этом смысле.

Анна Воронина

- Вы сказали про «Русское радио». Насколько я понимаю, певцов, которых они выпускают в эфир, как они говорят, что это коммерческая песня, они подразумевают то, что у нас есть шоу-бизнес, и это в первую очередь бизнес. А вы, как человек-эпоха, не думали создать свою «фабрику звезд», потом с этими выигравшими певцами сделать мюзикл и прокатиться по стране для того, чтобы такой роуд-шоу устроить?

Максим Дунаевский

- Нет. Во-первых, для этого одного моего желания недостаточно. Для этого нужна команда единомышленников. Для этого нужно, чтобы были подключены и телевизионные сети, и радийные сети. На это нужна целая команда людей, которая в это верит, верит просто в хорошее, нормальное искусство и вкус. А то, что вы сейчас сказали «Русское радио», то это явление чисто коммерческое, почему? Вы правильно сказали, что это коммерческое, и оно остается коммерческим. Оно ничего общего ни с музыкой, ни с музыкальным прогрессом, ни с чем не имеет, потому что легче всего было добиться успеха у самого низкого вкуса. Добившись у него успеха, у этого покупателя низкого вкуса, дешевки (подешевле купить, но зато оборот большой), получается, что дальше нужно держать эту низкую планку, чтобы эту серую массу людей держать в этой серости и ею управлять. Это же так просто. Это во все времена так было.

Анна Воронина

- Согласна. Хотела еще у вас узнать следующее. На сегодняшний день очень часто говорят про новые «звезды». И есть такое понятие, что в современном мире каждый человек будет иметь минуту популярности, потому что мы живем в мире интернета, когда очень легко стать популярным, то есть на какой-то момент ты самый популярный человек в стране, а потом тут же про тебя забывают. И говорят о том, чтобы стать настоящей «звездой», то есть «величиной», для этого нужно учитывать, что дело не только в таланте, в искре удачи, но еще и в трудолюбии, и в плодовитости. Насколько вы считаете тезис верным?

Максим Дунаевский

- Я думаю, тут много составляющих. Правда, я не согласен, что трудолюбием можно заменить талант. Его не заменишь. Можно стать профессионалом, но талант, он есть талант. Я, например, сейчас сижу в конкурсе второй год уже (это еще к вашему предыдущему вопросу). И я не случайно сижу в телевизионном конкурсе «Новая звезда» канала «Звезда», который сегодня возглавляет, меняет свое лицо с абсолютно военного до общедоступного канала, хотя все равно он принадлежит Министерству обороны. Конечно, военная тематика там есть, но, тем не менее, под руководством Алексея Пиманова становится обращенным ко всем людям. И поэтому появился такой конкурс. Я считаю, что на сегодняшний день это лучший телевизионный конкурс, ибо он действительно ищет таланты по всем регионам страны, ищет упорно. Когда-то была передача «Алло, мы ищем таланты», она немножко похожа, не по форме, а по тому желанию действительно сыскать таланты. Я сижу именно по той причине, чтобы потом с этими молодыми ребятами (действительно их них очень много талантов есть) что-то с ними сделать. Вы абсолютно попали в точку, когда сказали, что мюзикл, может быть, поставим при помощи менеджмента канала «Звезда», проедем по стране туром, что-то сделаем, хотя жестких контрактов у канала с ними нет, и это совершенно правильно. И что я хочу сказать по последнему вашему вопросу. Глядя на этих ребят, мы, члены жюри, очень часто им говорим: «Вы знаете, вы не доработали песню. Сколько вы работали над песней? Неделю? Мало. Вы знаете, иногда над песней надо работать и месяц, и два, над одной, выявляя, оттачивая и все делая». А иногда выходит парнишка молодой или девочка 16-17 лет – ба-бах! И видно, что не очень причесана (так сказать, в кавычках), но она нас взяла. И мы сидим, молчим. У нас такие ручки, которые говорят «да» или «нет». И мы сидим, и слушаем. Песня кончилась, а никто не дернулся, и мы все дослушали. Что это? Это талант. И никаким количеством времени работы над песней или сочинением песни это не делается.

Анна Воронина

- Не возьмешь… Знаете, что касается мира художников, то там мало быть талантливым человеком, нужно еще убедить большое количество людей в том, что ты талантлив в своем видении. Условно говоря, из любого «Квадрата» Малевича можно сделать народное достояние. А в этом смысле как обстоит дело с музыкой? Можно ли убедить, что ты талантлив, и это твое видение музыки? Условно говоря, что, если ты не попадаешь в ноты, но ты так слышишь, и это твоя мелодия, которая играет изнутри. Это я фантазирую, конечно.

Максим Дунаевский

- Мне кажется, это вещи, совершенно не поддающиеся анализу. Убеждает и все. И люди не знают, почему. Это же все делается для зрителей. Конечно, есть высокое искусство, которое, может быть, делается поначалу для довольно узкого круга людей, а потом это все равно выходит в мир. Все равно Баха узнал весь мир, хотя он писал для очень узкого круга людей – сначала для руководимого им костела. Его сыновья были более известны, чем он сам. Но все равно время проходит, и он становится мировым достоянием. Значит, талант все равно побеждает. А чем он побеждает, кто может сказать? Сидят люди, говорят: «Бах!», независимо от того, слушали они его или нет. Каким-то образом талант воздействует на всех, он забирает всех. Не может талант воздействовать на какую-то очень маленькую часть, потому что он умрет там. Таланту нужен простор. А как он воздействует, это великая тайна, по-моему. Это и певец, и скрипач. Разве что ученый, он или входит в историю своими научными открытиями, или нет – это более поддающаяся анализу вещь. А творчество в искусстве не поддается такому анализу. Не знаю, на этот вопрос нельзя ответить.

Анна Воронина

- Знаете, наблюдая за сегодняшними «звездами» эстрады, кино, интернета, нахожу одну закономерность, что они стали известны (большая часть «звезд») на эпатаже. И уже потом талант помог им удержать эту известность и ее приумножить. А вначале был какой-то трэш, такой сильный скачок эпатажа, за счет чего их заметили вообще. Как вы считаете, может это стать такой начальной точкой карьеры? Насколько это удачный ход?

Максим Дунаевский

- Я скажу так, что эпатаж в основном характерен (это касается и других, к сожалению, сторон искусства и культуры) для шоу-бизнеса, он играет такую возбуждающую роль, когда он совершенно не связан с талантом, с тем, что несет человек, а по большей части (у нас, во всяком случае) это не связано. Так что мы как всегда перенимаем какую-то внешнюю атрибутику – нужен эпатаж и все. А что за этим эпатажем стоит? Чаще всего, что ничего не стоит. Проходит момент возбуждения, эпатажа, и публика забывает. Или надо все время ее будировать, все время придумывать что-то. Вот они и придумывают. А придумывают не новые песни, не новый, какой-то невероятный выход на сцену с чем-то абсолютно новым, а придумывают этот эпатаж. Я могу привести вам примеры замечательных музыкантов, которые без этого обходятся, но приведу другой пример. Все время мы как бы смеемся и издеваемся над артисткой «Lady Gaga». Вы знаете, на самом деле она фантастический музыкант, невероятный музыкант. Она может все. Она может петь ретро, она может петь рок. Она может петь поп. Она может спеть в мюзикле. Она актриса. Она потрясающе играет на фортепиано. Понимаете, это многосторонний музыкант. А то, что она с перьями ходит, на таких котурнах, меня лично это не волнует. Я вчера, например, показывал своим коллегам новый дуэт, который она записала с Элтоном Джоном. Они сидят на двух роялях напротив друг друга: он как всегда в своем обычном обличии – настоящий «men» от рокко, и она в своем обличии. Это невероятно по энергетике, по музыке, по всему, что они вдвоем творят. И мне абсолютно наплевать. Там оператор все время показывает эти каблучищи, которыми она давит на педаль фортепиано. Но я смотрю на ее руки, которые действительно великолепно играют на фортепиано. Я смотрю, что она делает, хотя не голове у нее черт те что – это для меня уже не важно. А когда только «черт те что» и ничего остального нет, это кошмар. Увы, это у нас чаще всего встречается.

Анна Воронина

- Но это прокатывает, то есть у людей получается на эпатаже?

Максим Дунаевский

- Я вам еще раз скажу, что эти девяностые годы, я их всех называю… Пусть не обижаются на меня нынешние руководители «Русского радио», потому что не они в этом виноваты, но в девяностые годы они одни из тех, кто довели людей до такого состояния, что им надо только перья, больше ничего.

Анна Воронина

- Но это эффективно, по сути. Мне кажется, поэтому все и вставляли эти перья, потому что это был легкий путь сразу стать известным.

Максим Дунаевский

- Да, это легкий путь. Увы, к сожалению, это есть и в других видах искусства, которые не имеют отношения к шоу-бизнесу: балет (не будем называть фамилии). Когда чего-то явно не достает, то этот прием замечательно работает.

Анна Воронина

- Складывается впечатление, что интеллигентному человеку современный пиар, особенно в том виде, в котором он представлен сегодня, чужд. Вы, как истинно интеллигентный человек, как относитесь к этому тезису про пиар? Нужен ли он вообще?

Максим Дунаевский

- Конечно, это современный атрибут всего. Я думаю, что без пиара сегодня трудно. Сегодня информатика столь обширна во всех областях, что порой разобраться в ней довольно сложно. Просто человек, который занимается своим делом, который где-то сидит… Представьте себе какой-нибудь далекий городишко, и он сидит, он с утра до вечера занимается каким-то своим делом. И потом вдруг на него обрушивается поток информации, ему в нем надо разобраться. Поэтому я считаю, что грамотный пиар может в этом помочь. Другое дело, что здесь вал, который обрушивается и порой «чур меня». Ему легче все это выключить, забыть про это и лечь спать, поэтому здесь надо не перебрать. Именно тогда вступают в строй настоящие профессиональные пиары, которые, мне кажется, делают свое дело, порой очень здорово.

Анна Воронина

- Это вы говорили про начинающих, я так поняла.

Максим Дунаевский

- Про любых, про всех.

Анна Воронина

- А уже состоявшемуся человеку тоже нужен, правильно я поняла? Потому что большое количество информационных потоков, и чтобы во всем этом информационном поле было видно, все равно нужно подсвечивать и работать над этим.

Максим Дунаевский

- Я думаю, что здесь нужно. Почему? Нужно, чтобы видели, что ты живой, что ты еще в деле, в работе, как говорил покойный мой соавтор Леонид Дербенев, замечательный поэт-песенник, в своем время, когда не было еще таких слов, как пиар, а слово «мюзикл» или «рок» были вообще запрещены в нашей стране. Я ему как-то сказал в советские, стародавние времена: «Леня, почему, как не включишь телевизор (а всего было два или три канала в то время, сначала вообще два, потом появился третий), фильмы идут и везде поэт Леонид Дербенев, поет песни на слова Леонида Дербенева? Ты соглашаешься на все фильмы, что ли?». Он говорит: «Да». Я говорю: «Почему?». Он говорит: «А чтобы знали, что кроме тебя больше никого нет». Это тоже пиар. Это определенный вид пиара, хотя тогда не подозревали, что это такое. И я говорю, что пиар для известных людей, которые уже вполне самодостаточны, тоже нужен для того, чтобы понимать, что они в обойме. Но он должен выбирать. Он не должен мчаться по первому зову, прыгать куда угодно, на любые телевизионные или радиоканалы, на всякую «желтую» прессу. Я, например, никогда в жизни не пойду на какие-то интервью «желтой», когда чувствую это. Я сразу чувствую «желтую». Иногда просто обманывают: тупо, глупо рассказывают, говорят, что будет одно, а на самом деле происходит совершенно другое. Мы все ловимся. Я знаю, что Диму Харатьяна так поймали, Малинина, еще кого-то, меня тоже – бывают такие вещи. Но это ложь во имя каких-то их интересов. На самом деле мы выбираем, но он должен быть.

Анна Воронина

- Как вы думаете, своей личной жизнью можно привлечь внимание к творчеству? И в каких случаях это стоит делать?

Максим Дунаевский

- Привлечь внимание к творчеству может только творчеством. Я думаю, только один способ есть, больше ничего. Можно привлечь краткосрочное внимание, но это будет мимолетное – бабочка.

Анна Воронина

- Публичность – это часть вашей профессии. Она вам больше досаждает или, наоборот, приятно?

Максим Дунаевский

- Я не могу сказать, что досаждает. Мне кажется лукавством многих артистов, которые говорят: «О, эта толпа!». Они ходят в черных очках. И благодаря именно этим черным очкам их все и узнают. Это лукавство, это игра, это кокетство. Конечно, это приятно. Другое дело, что во всем есть предел. Когда «Beatles» уводили через черные ходы, потому что действительно толпы людей их просто могли разорвать, я понимаю, что это не может быть приятно. А вежливое, нормальное внимание людей, которые тебя уважают за то, что ты делаешь, а не просто истерика толпы, по-моему, это очень хорошо.

Анна Воронина

- А вас узнают на улицах, подходят?

Максим Дунаевский

- Когда как: когда узнают, когда просто неожиданно подойдет человек и попросит автограф мило, симпатично. Я не вызываю такого интереса скандального. У меня нет, я не даю такого повода. И поэтому такой истерики нет, как у многих моих коллег. Я знаю и более популярных артистов, их лучше узнают, потому что их все время видят на экране, портреты в газетах, в журналах, поэтому они узнаваемы. Но среди них есть очень разные реакции: одна реакция, которая вызывает истерику, потому что раздувают журналисты эту истерику, а другие спокойно. Например, мой друг Дима Харатьян, многолетний мой друг и по жизни, и по всему. Мы с ним часто ездим отдыхать, куда-то ездим, играем с ним в теннис, проводим время. И я наблюдаю, что он иногда побаивается этого. Но к нему очень по-доброму относятся люди: подходят, спрашивают, просят сфотографироваться. Иногда он отказывает – это тоже принимают как должное: «Спасибо. Мы поняли». Иногда он соглашается на это, то есть все по-доброму. А есть такие, которых толпа разрывает просто на «мясо», на куски, – это нездоровая вещь, конечно.

Анна Воронина

- Максим Исаакович, понятно, что продвижением мюзиклов занимаются профессионалы в информационном поле. А что касается вас лично, как творческой единицы, у вас есть пресс-секретарь, то есть человек, который занимается вашим имиджем? Сейчас объясню, откуда вопрос. Я смотрела в интернете, и там под вашими фотографиями написано: «Предоставлено пресс-службой Максима Исааковича Дунаевского». И сразу представляется такой штат сотрудников, которые сидят и работают над вашей репутацией. Есть такое?

Максим Дунаевский

- Нет, штата нет. Просто есть люди, которые мне помогают: это группа определенных фотографов, менеджеров, которые занимаются пиаром, потому что, кроме того, что я занимаюсь творчеством по жизни, я, как правило, чем-то еще занимаюсь. Например, я художественный руководитель Московской областной филармонии. У меня фонд есть еще. Я какой-то общественной работой занимаюсь. И всегда при этих заведениях есть своя определенная служба: и пиар, и фотографы. Поэтому они честно говорят, что это служба, которая и на меня работает тоже.

Анна Воронина

- Сейчас подошло время для нашей рубрики «Кейс в историю». Сегодня мы поговорим про «Мулен Руж», распахнувшей двери своим посетителям в 1889 году. Изюминкой представления, визитной карточкой «Красной мельницы» (а именно так переводится название заведения) стал вульгарный танец, прозванный впоследствии канканом и вызывающий самые разнообразные эмоции: от гнева до восхищения. О нем мгновенно заговорил весь Париж. Вначале «Мулен Руж» плясали канкан, не слишком обнажаясь, только немного показывая ножки. Путь к максимальной обнаженке кабаре прошло довольно быстро – всего лишь за четыре года. Впервые танцовщица полностью разделась на сцене в 1893 году. И это событие по праву можно считать началом эры стриптиза. Излюбленные приемы пиара (эпатаж и китч) каждый раз блистательно применялись в раскрутке самого известного в мире кабаре. Например, в 1964 году в «Мулин Руж» внимательных посетителей привлекал огромный аквариум, в котором плавали голые танцовщицы. А в шоу «Феерия», в самом удачном представлении в эти годы, девушка плескалась в аквариуме, кишащем змеями. Пройдя путь от «Красной мельницы» разврата до мирового признания и полотен ведущих музеев мира, «Мулен Руж» стал культовым. О знаменитом кабаре сняты фильмы в 1928 и 2001 годах. Сегодня его посещение можно считать эксклюзивным времяпрепровождением. Вот такой интересный кейс. Хотела у вас узнать, как сейчас пиарятся мюзиклы? Что нужно сделать, чтобы он стал популярным: написать музыку талантливую, пригласить известных певцов? Что делается на сегодняшний момент?

Максим Дунаевский

- Я не знаю. Профессионалы, наверное, знают лучше, чем я, что нужно такое сделать. В этом есть определенная степень удачи. Например, с моими «Алыми парусами». В голову пришло сделать «Алые паруса». Честно говоря, меня очень многие режиссеры спрашивали: «Как вы такое придумали, что стоят очереди в кассу, месяцами билеты достать нельзя. Двадцать пять театров, двадцать шестой театр уже ставит «Алые паруса», и каждый год не перестают ставить театры. В чем дело?». У меня такое с «Мушкетерами» было в свое время. Я думаю, что я просто случайно угадал с настроением. Было настроение «Трех мушкетеров». Это настроение. Ведь до этого ставили десятки постановки «Мушкетеров»: и в театрах, и в кино. Сколько было? Дюма – один из самых в этом смысле удачливых авторов, потому что его ставят и ставят, и продолжают ставить все его романы. Ничего нового нет – в настроение попал. Случайно? Скорее всего, да. Никто не сидел, мы не сидели. Я не помню, чтобы мы с режиссером, с сценаристом сидели и думали: «Надо вот так сделать». Не было такого. Поэтому, наверное, вторые «Мушкетеры» и третьи, которые вышли с нашим же авторским коллективом, не удались, потому что не попали уже в настроение. Было то настроение и все. Так же и с «Алыми парусами»: попал в настроение, именно в это, в романтическое – захотелось нежной, чистой любви, захотелось мечты, которая, как «Алые паруса», к тебе придет, не нужно к ней ползти, выкарабкиваться с грязью под ногтями, а чтобы вот так она к тебе, как «Алые паруса». Наверное, просто попал. Я думаю, это тайна мюзикла, как и любого произведения, но в большей степени мюзикла, потому что это синтез многих искусств: и театрального, и музыкального, и даже сегодня кино. Потому что сегодня пришло кино, как атрибут мюзикла тоже: очень много экранов, очень много движения, перемены сцен. И уже даже в 3D есть мюзиклы. Поэтому очень важна тема, попасть в тему, удача. Пиарщики, несомненно, здесь могут помочь (промоутеры, пиарщики), подсказать ее. И поэтому, мне кажется, что сегодня многие очень даже хорошие мюзиклы не имеют спроса из-за того, что они не попадают в это настроение.

Анна Воронина

- То есть это, по сути, профессиональная удача или профессиональное чутье.

Максим Дунаевский

- Можно думать, можно это сообразить, но будут ли при этом искренние высказывания. Сегодня очень много мюзиклов на Бродвее идет, которых «сообразили». Возьмем это кино, которое сегодня популярно или было популярно десять лет назад, и из него сделаем мюзикл – таких очень много сегодня вещей.

Анна Воронина

- Это работает?

Максим Дунаевский

- Или название какое-то. Например, мюзикл «Джон Леннон» на Бродвее был лет 5-10 назад. Не снискал интереса. Почему? Убили Джона Леннона, повышенный к нему интерес – давайте про него сделаем мюзикл. Не сработало. Значит, не попали. Хотя головно можно попробовать, но не всегда получается. Тут во многом удача. Вообще в искусстве – все удача. Знаете, я думаю, что Чайковский был композитором очень далеким от того, о чем мы с вами сейчас говорим, о том, чтобы что-то придумать. Хотя вечное безденежье его мучило, и он все время что-то писал по заказу, какие-то пьески. Хотя бы вспомнить произведение, которое сейчас в репертуаре любого пианиста есть, «Времена года». Это было написано по заказу от отсутствия денег: детские, полудетские пьески. Просто была необходимость – определенное нотное издание ему заказало эти пьесы. Он мог остаться безвестным. Читая его биографию, зная, что мог остаться безвестным при всем своем таланте, хотя бы в свое время. Но он уже в свое время стал известным. Почему? Потому что он не думал об этих вещах – его талант просто пробился. Но эта удача – вдруг сделать хит «Лебединое озеро». Это же хит. Как пришло в голову? Не знаю. Это суперхит на все времена. Или «Щелкунчик» – тоже суперхит. Или «Пиковая дама». «Евгений Онегин» Пушкин – сочетание. Что у него в голове тогда было? Что? Были ли у него в голове такие слова «надо это сделать для того, чтобы понравиться людям»? Нет, что-то пришло, чтобы написать такое, что стало суперхитом. Я должен сказать по себе, что я заранее не могу сказать, что будет хитом. А те, кто у нас пытается сделать хит сознательно, они его крутят. Сегодня есть такая возможность           – крутить. Ибо, если есть деньги, то, пожалуйста. Если есть деньги, связи, можно крутить. Да, прокручивается. Народ везде пишет, когда ему рассылают листочки «вот это хит, это хит», а почему хит? Потому что он звучит пять раз в день или 10 раз, 20 раз. Но потом это сходит, и все забыли.

Анна Воронина

- А у вас есть такая музыка, которую вы написали 20 лет назад, и тогда она не произвела впечатления на заказчиков, а вы ее, например, сегодня достали из своих запасников, и все сказали: «Да, Боже, это гениально!»? То есть в то время она слишком рано была написана, а сейчас она стала востребованной.

Максим Дунаевский

- Да, есть несколько песен. Я сейчас коснусь песен, которые наиболее близки для публики. Не буду брать какие-то более серьезные вещи, я и не помню особо. Как говорится, после смерти все вспомнят, все станет вдруг хорошим, как у нас бывает. Допустим, история песни, которая нравилась. Я не могу сказать, что ее выбрасывали, но она никогда не производила впечатления хита – это «Ветер перемен». Но сегодня, когда я выхожу на сцену и играю «Ветер перемен», публика сразу узнает и аплодирует. Она вдруг через столько лет стала уже как хит. Как или хит, не знаю. Так же мне говорили про песню «Ах, этот вечер»: «Ну куда? Она такая «элтонджоновская». У нас никогда такая мажорная, «элтонджоновской» песня не пойдет». Мне все говорили: «Это мимо». Но она стала хитом, не сразу, но стала. Да, бывает такое. Я думаю, что это самое ценное.

Анна Воронина

- Давайте чуть-чуть отмотаем назад и вернемся к этим шоу, которые помогают искать таланты. Как вы на сегодняшний день оцениваете, насколько действительно талантлива русская земля на певцов, композиторов? И помогают ли эти шоу находить талантливых ребят, вытаскивать их из регионов? Какова их дальнейшая судьба после шоу? Складывается она, или они возвращаются к себе?

Максим Дунаевский

- Я сейчас не хочу говорить про другие конкурсы. Их было очень много на различных телеканалах за последние 10-15-20 лет. В основном они носят характер чистого телевизионного коммерческого шоу. Потому что там не идет живое, честное соревнование. Там могут сказать: «Знаешь, мы тебя сейчас бортанем, потому что для шоу нам вот это больше выгодно». Могут даже ему не сказать, но сами это сделать – с жюри поговорить: «Вот этого тяните, он нам нужен». Это же нечестные соревнования, поэтому ни о каком открытии таланта… Я не знаю, никогда не участвовал в таких вещах, не видел, как говорится, за руку не поймал, но говорят, что деньги несут тоже. Деньги решают там тоже. За каких-то исполнителей могут принести очень круглые суммы – тоже решают. Поэтому эти конкурсы очень мало нам за последние годы дали истинных исполнителей, которых мы знаем. Остальные такие «звездочки», о них газетки, журналисты пишут, которые тоже оплачиваемые, идет реклама после всех телевизионных конкурсов. Они приходят, они на этом кормятся: «Звезда такая-то…». Я иногда читаю: «Кто это? Какая «звезда»?». Черт его знает. Но они придумывают это. Они «звездами», как правило, никогда не становятся. Какие-то биографии пишут, большие статьи, большие подборки, фотографии – что только не делают. Тот конкурс, с которым я сейчас работаю, – это попытка честного поиска талантов. Я не могу сказать, что дальше кто-то будет им серьезно помогать, но наша задача – не столько помогать, сколько открыть.

Анна Воронина

- А много действительно талантливых ребят?

Максим Дунаевский

- Нельзя сказать, много не бывает талантов. Но в каждом концертном прослушивании, где участвуют 12 человек (в два прослушивания – 24, например, у нас), но кто-то один или одна может претендовать на серьезную будущность в жизни. Этого, я считаю, уже достаточно. Если из 100 человек, два – это хорошо.

Анна Воронина

- Я так понимаю, что даже эти два, которые талантливые, то есть им еще нужна большая помощь для того, чтобы они стали известными и смогли дальше продолжить свою концертную деятельность, правильно?

Максим Дунаевский

- Вы помните Юрмальский конкурс в свое время?

Анна Воронина

- Да.

Максим Дунаевский

- Обязательно, но хотя бы одно имя всегда после него оставалось. Помните? Да, бывали сложности в жизни этого человека, и он куда-то исчезал, но это имя оставалось, одно. Оттуда вырос Малинин, Сосо Павлиашвили, Легкоступова – могу назвать несколько человек спокойно за каждый год, по одному имени спокойно могу назвать. Почему? Потому что тогда действительно этим планомерно занимались профессионалы, профессиональное телевидение этим занималось. Им хотелось это сделать. А сейчас, я еще раз говорю, преследуются в основном коммерческие цели: на этом заработать, сделать еще одно шоу, получить рекламные деньги и какие-то еще другие – и это вся цель. Поэтому я считаю, что почти этого уже нет у нас. А всякие региональные конкурсы не способны, у них нет сил для того, чтобы вытолкнуть своих исполнителей. Поэтому наш региональный конкурс «Новая звезда» такую возможность дает. А дальше? Честное слово, я бы с удовольствием был бы продюсером, но уже сейчас не стану. Я вторым Матвиенко не стану сегодня, потому что для этого нужно было начинать как продюсер, а я начинал как композитор.

Анна Воронина

- У нас осталось всего пять минут. И у меня осталось пару вопросов, которые мне хочется очень задать. Давайте такой небольшой блиц устроим. Раз мы затронули бизнес-тематику, я позволю себе пойти до конца и задать один вопрос, связанный с политикой. Буквально через месяц – другой уже в России стартует предвыборная кампания. Гонка обещает быть интересной, насыщенной. В связи с этим просто не могу не поинтересоваться у вас: ваше участие в «Аграрной партии России» – это случайность? Вы вступили в нее по убеждению?

Максим Дунаевский

- Чистая случайность, абсолютно. Просто в свое время меня пригласили в числе артистов скрасить скуку съезда аграрников. И артисты не пришли вовремя. Бабкина должна была выступить на утреннем заседании. А я, как человек дисциплинированный, пришел к десяти и сел в зал. Никто больше не пришел из артистов. Ко мне подошли и говорят: «Вы будете выступать». Я говорю: «Я? Почему?». Они: «Потому что больше никого нет». А я: «Что я буду говорить?». Они: «У вас есть десять минут – вы придумаете». Я вышел и сказал большую речь о том, какая роль искусства, как это было раньше, что мы делали и так далее. Что-то меня понесло, понесло, и я под гром аплодисментов зала аграрников ушел. Ушел и уже в фойе встретил всех артистов, которые уже спокойно пили коньячок. Я к ним присоединился. Вдруг выходит оттуда человек и говорит: «Вас просят снова на заседание». Я говорю: «Зачем?». Он: «Вас ввели в политсовет аграрного движения». А потом и в партию меня приняли.

Анна Воронина

- А если бы сейчас вам предложили войти в выборный список какой-то партии, участвовать в выборах в парламент, вы бы согласились?

Максим Дунаевский

- Нет. Я считаю, что это не мое дело. Это не только не мое дело, это не дело очень многих людей сегодня, которые принадлежат совсем к другому виду жизни, искусству особенно. Потому что у нас совершенно другие мозги – по-другому устроены. Я считаю, что там должны работать профессионалы.

Анна Воронина

- И последний вопрос, наверное, самый интересный. Какие у вас творческие планы? Чем вы нас еще порадуете?

Максим Дунаевский

- Как всегда. Сейчас у меня есть пара интересных предложений в кино. Я давно уже не работал в кино, потому что очень неинтересно было, неинтересно и как-то ненужность свою мы, композиторы, чувствуем сегодня в кино. И вдруг две интересные работы. Не хочется о них заранее говорить, но очень с хорошими режиссерами, очень хорошей компанией, в которой работать над двумя работами. Плюс скоро состоится премьера моей оперы «Шинель» по Гоголю в Москве. Кроме того есть еще замыслы мюзикла нового. В общем, в работе.

Анна Воронина

- Спасибо большое, Максим Исаакович, за интересную беседу, за то, что нашли время приехать к нам. И пожелаю вам дальнейших творческих успехов. С удовольствием пойдем, послушаем новую оперу, и будем смотреть ваши фильмы.

Максим Дунаевский

- Спасибо большое.

Анна Воронина

- Спасибо. До свидания, дорогие друзья.